Игорь Никулин - Искатели приключений.

Предстоящий разговор Васильев мысленно проигрывал в голове по дороге в университет. Как не крути, без скандала дело не обойдется. Слыханное ли дело — отпуск в августе, когда на носу вступительные экзамены…

Прежде чем постучать в кабинет, он унял гулко заколотившееся сердце, заранее достал из кейса распечатанное на принтере заявление и, услышав из-за дверь начальственное: «Входите», с внутренней дрожью переступил порог.

Меньжуйская разбиралась с бумагами. Оторвавшись от важного занятия, она уперла на него внимательный взгляд из-под очков.

— Слушаю вас, Владимир Петрович.

— Вот… — промямлил Васильев и, отчего-то краснея, протянул директрисе заявление.

Она взять его не спешила. Васильев чувствовал себя совершенно идиотски, и листок к протянутой руке начал предательски подрагивать.

— Что это?

— Заявление… на отпуск…

В глазах ее читалось искреннее недоумение. У Васильева вдруг вспотели ладони, как у провинившегося школьника на педсовете.

— Я вас не понимаю, Владимир Петрович, — строго поджав накрашенные губы, сказала она. — Не далее как в июне я предлагала вам отдохнуть, но вы категорически отказались.

— Обстоятельства… — вымученно улыбнулся он.

— Что это за обстоятельства такие? Не мне вам напоминать, когда начинаются экзамены. Осталось ведь меньше недели. А ваш предмет один из основных.

— Ванесса Яновна, я работаю у вас уже четыре года, и всегда шел коллективу навстречу. В отпуск уходил, когда требовалось не мне, а университету. Я ни разу не был на больничном, у меня нет прогулов…

— Еще бы не хватало!.. — повысила голос Меньжуйская.

— Теперь у меня наметились изменения в личной жизни, и отпуск мне необходим именно сейчас, а не раньше и не позже!

— Жениться, никак, собрались? — потеплела она.

— Да вроде…

— Поздравляю, — одобрила директриса, и тут же загасила его вспыхнувшую было надежду. — Но помочь ничем не могу. Только после экзаменов. Ведь вас даже заменить некому.

— Как некому?! — едва не вскричал он. — А Желябовская?.. — имея в виду заведующую кафедрой.

— Вы же знаете ее положение. Одна воспитывает внука, у ребенка что-то с пищеварением, и она увезла его на курорт в Минеральные воды.

— Ей вы, значит, пошли на встречу!

— Вот что, Владимир Петрович. Давайте прекратим бессмысленную перепалку. Идите работать!

Он стоял, абсолютно раздавленный, зная, что если выйдет сейчас из кабинета, вторично на конфронтацию с Меньжуйской может не хватить духа. Надо было принимать решение. Или сейчас, или никогда.

— Тогда, — траурно зазвеневшим голосом пообещал он, — я положу вам на стол другое заявление. По собственному желанию!

Теперь она смотрела на него пристально, изучающе, точно видела его в первый раз.

— Это же мальчишество, — сказала после недолгого молчания, но совсем не тем разгромным тоном, на который Васильев внутренне настраивался. — Нельзя так ставить вопросы: делайте, как мне надо, а не то я уйду. Вы присядьте, Володя.

— Ванесса Яновна, я все понимаю! — затряс он головой. — Я понимаю, что люди по отпускам, что через неделю вступительные экзамены, в том числе и по истории, и что их нужно кому-то принимать. Но войдите в мое положение. Я лето провел в этих четырех стенах, вел подготовительные курсы. А сейчас мне действительно нужен месяц, пусть даже за свой счет. Это не каприз и не прихоть! Мне действительно необходимо…

— Найдете замену, я не возражаю, — поставила точку Меньжуйская. — Приведите мне достойного историка на время своего отсутствия, и я подпишу заявление.

Задав абитуриентам задание, Васильев достал из кейса записную книжку. Полистав ее, задумался: виданное ли дело, найти себе замену на целый месяц? Не на заводе ведь, где на время отлучки запившего токаря Пети к станку могут поставить токаря Васю. Знания — не выточенная деталь, здесь брак неуместен. Из тех однокашников его, с кем он продолжал поддерживать отношения, по преподавательской линии пошел лишь Николай Грибов. Остальные давно сменили нищую науку на торговые развалы и ряды. Вспомнив о Грибове, он порылся в книжке и отыскал его рабочий телефон. Теперь вся надежда была только на везение.

После долгих гудков на том конце сняли трубку.

— Да.

— Добрый день. Могу я услышать Николая Романовича? — вполголоса, чтобы не отвлекать от работы учащихся, попросил Васильев.

— Нет, — ответили ему. — Он здесь больше не работает.

«Промах», — с досадой подумал он. — Что же, в запасе последняя попытка».

Он набрал домашний номер Грибова, опять пришлось ждать. Текли томительные секунды, и Васильев с отчаянием подумал, что ничего из их затеи не выйдет, а он не будет эгоистом и отпустит Иру вместе Морозовым и Компанией, а он как проторчал все лето в душной аудитории, так и будет дальше торчать, как вдруг течение его мыслей оборвал треск мембраны.

— Алло! — чуть не крикнул он в трубку. — Это квартира Грибовых?

— Квартира… Кого вам надо?

— Мне нужен Николай. Николая позовите.

Васильев был уверен, что разговаривает с дядей Сашей, отцом однокашника, таким скрипучим и даже старческим показался ему голос.

— Я слушаю.

— Колька, ты? — обрадовался Васильев. — Не узнаешь? Сто лет жить буду. Вовка это, Вовка Васильев.

— А?.. — бесцветно отреагировал Грибов.

— Ты чего такой квелый? Болеешь, что ли?

— Болею, — подтвердили ему также безжизненно.

— Что-то серьезное?.. Нет?.. А как твои? Как дядя Саша, Маринка?..

Ответа Васильев не расслышал.

— Ты мне позарез нужен, Колян! Я заеду к тебе после занятий. Не против?

— Давай…

И трубка запикала.

После разговора на душе Васильева остался неприятный осадок. Не больно-то обрадовался Колька его нежданному звонку. А ведь когда-то были заядлыми друзьями, вместе мотались в стройотряд, дрались с деревенскими на дискотеках, знакомились с девчонками. Он даже был у Грибова свидетелем на свадьбе и хорошо знал его жену Марину. После института они виделись нечасто: у Кольки своя семья, Васильев не видел вокруг себя ничего, кроме науки. Перезванивались иногда, все больше по праздникам, да и то, когда в последний раз, он и сам не помнил. Разошлись, значит, путидорожки? Или Колька просто не в духе? А может поругался с Маринкой, или вправду заболел?

Занятия тянулись как никогда долго. Как не ждал Васильев звонка, как не поглядывал на часы, задребезжал неожиданно. Буквально вытолкав в коридор будущих студентов, не отвечая на их сыпавшиеся расспросы, ничего никогда себе не позволял, Васильев запер аудиторию и едва ли не бегом спустился на стоянку.

На Звездный проспект он доехал минут за сорок, потеряв время в дорожной пробке. Колькин двор совсем не изменился, разве что новеньких иномарок куда больше стояло у подъездов, чем года четыре назад, да на месте сгнившей беседки, возле черемуховых кустов, где они собирались компанией и пели под переборы гитары, а с верхних этажей возмущенно орали жильцы, теперь стояла коммерческая палатка, вблизи ее сидели на скамейке, поправляясь пивом, местные алкаши.