Игорь Никулин - Искатели приключений.

— Стучите! — ухмыльнулся довольный студент, пожимая ладонь Васильеву. — Оно вам как раз поможет.

Хуже дела обстояли у профессора и Борисова, сугубо мирных людей, вынужденных стечением обстоятельств взяться за оружие. Как и всякому мирному человеку, им предстояло переступить себя, стреляя в другого, пусть никудышного, но все же человека, чего удается не у всех и не сразу.

Зеленый еще боевик, у которого материнское молоко на губах не обсохло, с которым они столкнулись в крыле коридора, не сложил автомат, как ему предложили. Он хлопал глазами, готовый к самому худшему, и откровенно недоумевал, чего тянут эти два немолодых уже человека.

— Положи оружие на пол, — почти уговаривал его Морозов.

Мальчишку в детстве не научили слушаться старших. Сообразив, что его не собираются убивать, он воспрял духом и, глянув на «стариков» с наглецой, выстрелил первым. Не дожидаясь, пока его прошьют ответной очередью, перекатился через голову, ныряя в раскрытую дверь производственного цеха, где в это время трудилась третья смена.

— Ах ты, паршивец! — проворчал Борисов, поднимаясь с пола и стряхивая в себя обсыпавшую крошку. На уровне его головы в стене зияли две отметины.

Он вбежал в помещение, успев отметить, что в нем полно народу, что от стола, заваленного какими-то пакетами, бросились врассыпную люди. В тот же миг на полу перед ним выбились искры, и что-то горячее обожгло его щеку. Борисов шарахнулся за какой-то железный шкаф, по которому жестко забарабанило.

Он провел рукой по щеке, коснувшись липкого, посмотрел на ладонь и увидел кровь. Пуля прошла скользом, поцарапав ему кожу.

Выставив дуло за шкаф, он нажал на спусковой крючок. Автомат задергался, рассылая свинец на удачу. С дальнего конца цеха ответно полыхнула вспышка, и на ученого сверху посыпались осколки вдребезги разбитых пробирок.

Профессор поспешил ему на выручку, вызвав на себя огонь засевшего за столом юнца. Всюду, распластавшись на полу, лежали рабочие, не осмеливаясь пошевелиться.

— Ты ранен? — Морозов, петляя зайцем, преодолел открытое пространство, заскочив к коллеге за шкаф.

— Ерунда. Так, задело…

Снова загремели частые выстрелы. Парнишка, перепуганный ничуть не меньше их, стрелял наугад. Пули прошлись по столу, пронзая пакеты с наркотиками и выбивая из них белую пыль.

— Не вздумай!.. — перехватил автомат Борисова профессор. — Ты что делаешь? Там же люди!

— А нам теперь что, подыхать?!

Наемник поливал и поливал очередями, — откуда только брались патроны? — нимало не заботясь о рабочих, очутившихся между двух огней. Заискрил, пробитый пулей, рубильник, отрубая вентиляцию. Наркотическая пыльца, туманом повисшая в воздухе, мешала что-либо видеть, лезла в носы. Массовый приступ чихания и кашля овладел распластавшимися на полу рабочими. Они задыхались от собственноручно произведенной отравы.

— Надо выбираться отсюда! — шарахнулся в угол, вжав в плечи голову, профессор, после того как перед его лицом пули взлохматили стенку шкафа, изорвав железо.

— А какого же ты сюда совался?! — накричал на него Борисов.

По шкафу вновь застучало, точно бросили горстью камней.

С первой частью своего замысла полковник управился безукоризненно. Он дошел никем не замеченный до узла связи и постучал в него особым тройным стуком. Толстый оператор, ничего не подозревая, сам открыл ему и, опешив от неожиданности, попятился в комнату, не сводя взгляда с грозного зрачка пулемета.

— Не делай резких телодвижений и будешь жить, — предупредил его полковник, закрываясь изнутри на замок.

Толстяк услужливо затряс жирным подбородком, согласный на любые его условия.

— Включи рацию, да побыстрее! — подгонял его Родригес, ни на секунду не доверяя ему.

— Бу… будет сделано…

Переваливаясь своим пингвиньим телом, он неуклюже подбежал к рации, повернул рычажок. Рация пискнула и зажгла желтое цифровое табло.

— А теперь в угол, — скомандовал полковник и для большего устрашения наставил на его пулемет.

Толстяк спешно повиновался, протискиваясь отвислым брюхом между пультом и навесным ящиком. Нажимая кнопки, полковник выставил нужную частоту, но не ту, на которой работала береговая охрана республики Куба и с которой его заставлял связываться Крафт. О засекреченном канале знали лишь считанные лица, непосредственно руководившие многокомбинационной операцией.

— «Третий» — «Ястребу», — сказал он, поднеся к губам тангетку. — как слышите меня?

Как тому и следовало, ему немедленно отозвались. В Гаване на радиопосту дневали и ночевали в ожидании его выхода в эфир с сигналом о вступлении операции в заключительную фазу.

— Мы слушаем вас! — даже на таком расстояние он узнал по голосу генерала Хювальда.

— Действуйте по третьему пункту. Необходимо подкрепление. Ведем бой. Как приняли меня? Ведем бой…

Треснул выстрел, словно сломанный сухой сучок, запахло кислым. Полковник выронил тангетку, хватаясь за задетое пулей плечо. Толстяк-оператор целился в него из пистолета, который Родригес в спешке у него просмотрел.

— Ты думаешь, ты такой крутой, да? — причмокивая жирными губами, сказал он, намереваясь проделать в полковнике дюжину новых дырок.

Задуманное не удалось претворить в жизнь, потому как рука полковника, сорвавшаяся с раненого плеча, молниеносно нажала на собачку. Короткая пулеметная очередь, пройдя наискось до брюха, швырнула толстяка на пульт. Закатив глаза, он съехал на пол и больше не шевелился.

— А ты сомневался?

Перед уходом он расстрелял все оборудование, мониторы и пульт и, оглохнув от стрельбы, вышел из затянутой пороховым дымом комнаты.

Разбуженный странными, похожими на выстрелы, хлопками, Крафт высвободил руку из-под одеяла и включил светильник. Нагая красавица-мулатка, разметавшаяся на смятой постели, прикрыв простынкой оголившуюся грудь, сонно жмурилась.

— Вставай, — Крафт грубо толкнул ее, слезая с дивана.

Мулатка ничуть не обиделась, давно привыкнув к столь бесцеремонному обращению, поднялась, демонстрируя любовнику свое роскошное тело и, обмотавшись простыней, с грациозностью лани, убежала к креслу, на котором беспорядочно валялась ее одежда.

Крафт, позабыв о красавице и открыв от изумления рот, щелкал картинками на мониторах. Видеокамеры, установленные в самых разных, скрытных уголках базы, доносили ему виды хаоса и разгрома, во что, как ни щипай себя, верить не хотелось. Где же его хваленая гвардия, навязанная Компанией, где псы войны, головорезы, которым ничего не стоит пришить родную мать, не то, что расправиться с чужаками?

Он переключился на пульт управления и забористо выругался, увидев разбитую аппаратуру, продырявленные пулями мониторы, валявшегося в луже натекшей крови толстяка-оператора. Теперь он лишен связи с боевиками и внешним миром, не ведал, что происходит.