Луи Жаколио - Грабители морей

— Отец! — воскликнули умоляюще молодые люди.

— Оставьте! — сурово остановил их Черный герцог. — Правосудие должно совершиться.

— Я должен вам заметить, милостивый государь, — сказал Ингольф английскому офицеру, — что вы арестуете штаб-офицера шведского королевского флота.

И он подал ему свой патент.

— Я исполняю лишь полученный приказ, — возразил офицер, отказываясь принять бумагу. — Дело это разберет военный суд.

Час спустя военный суд, под председательством самого адмирала, вынес резолюцию: Ингольфа и весь его экипаж подвергнуть смертной казни через повешение за морской разбой и за покушение на ограбление замка Розольфсе.

Осужденным дали двадцать четыре часа для того, чтобы написать письма своим семействам, сделать последние распоряжения и приготовиться к смерти. Исполнение приговора назначено было на следующий день, рано утром, на восходе солнца.

Для исследования прошлой жизни матросов «Ральфа» была назначена особая комиссия. Предполагалось собрать сведения об их происхождении и возрасте и предложить герцогу помилование некоторых из них. При этом заранее было оговорено, что офицеры и матросы, поступившие на бриг «Ральф» с других кораблей, ни в коем случае помилованию не подлежат.

Стали проверять корабельный список и не досчитались двух человек: бухгалтера Ольдгама и казначея Надода.

Красноглазый числился на «Ральфе» под титулом казначея, чтобы матросы не делали лишних догадок.

Несмотря на самые тщательные поиски, казначея и бухгалтера нигде не нашли и даже не могли определить хотя бы приблизительно момент их исчезновения.

Странное совпадение: около того же времени Черный герцог хватился двух своих служителей, Гуттора и Грундвига, — и точно также никто не мог их нигде найти.

Мы впоследствии увидим, какое отношение было между исчезновением Ольдгама с Надодом, с одной стороны, и Гуттора с Грундвигом, с другой.

С тех пор как Ингольф превратился в вольного корсара, кинувшего вызов всей Европе, он взял с боя и разрушил одиннадцать английских кораблей, из которых каждый был значительно сильнее его брига. Легко поэтому понять, с какою злобой готовились англичане ему отомстить.

Очевидно, в среду «Грабителей» замешался предатель, сделавший англичанам самый обстоятельный донос о целях и намерениях экспедиции, предпринятой Ингольфом и Надодом. Адмирал Коллингвуд шел наверняка и прибыл как раз вовремя, чтобы спасти замок Розольфсе и его обитателей.

По объявлении резолюции суда Ингольфа отделили от прочих офицеров и матросов и заперли в одной из комнат Южной башни. Комната освещалась одним квадратным окошком, а дверь была крепкая, обитая железом, и не позволяла даже думать о побеге.

Внизу под этой комнатой находилось помещение Магнуса Биорна, пропавшего брата Гаральда. В эти комнаты с тех пор никто ни разу не входил. Магнус, уезжая в путешествие, формально запрещал входить туда без него, а в последний свой отъезд особенно настойчиво подтвердил это запрещение. Впрочем, Черному герцогу не приходилось даже и следить за тем, чтобы это запрещение соблюдалось: доступ в эту часть замка достаточно строго охраняла существовавшая таинственная легенда, способная расхолодить самое пылкое любопытство.

В этих комнатах некогда повесился один розольфский управляющий, причем никто так и не мог доискаться причины этого отчаянного поступка. После того шепотом стали рассказывать, что приведение управляющего каждую ночь является в тех апартаментах, болтаясь на веревке и возобновляя каждую ночь сцену самоубийства. При этом будто бы раздавались стоны и стук костей.

Комната, в которой заперли приговоренного Ингольфа, находилась на самом верху башни и выходила на четырехугольную террасу, которая шла кругом всех четырех стен старого замка. Не будь этой террасы, никто из розольфской прислуги не решился бы провести Ингольфа в верхнюю комнату, потому что в таком случае им пришлось бы пройти через заповедные покои. При всем своем высоком умственном развитии, Гаральд и его сыновья были все же люди своего века и, хотя не верили суеверным россказням прислуги, однако все же чувствовали непобедимое отвращение к помещению, в котором Магнус, бывший в своей семье свободным мыслителем, хранил свои многочисленные коллекции. Впрочем, Черному герцогу однажды ночью послышались в Магнусовых комнатах какие-то странные звуки и померещился какой-то зловещий свет в окнах, и это было вскоре после исчезновения Магнуса… Больше ничего и не требовалось для того, чтобы заставить прислугу обегать такое нечистое место.

Капитанский помощник Альтенс и четыре других офицера были заперты как попало в трюме «Ральфа» вместе с прочими матросами. Оружие было, разумеется, отобрано у всех.

Все люки были наглухо забиты и охранялись часовыми, да, впрочем, о бегстве нечего было и думать ввиду того, что палуба брига была занята многочисленным отрядом англичан.

На судне Альтенс, старый морской волк, сказал следующую речь:

— Все вы подлецы и трусы, — обозвал он своих судей. — Вы взяли нас в плен изменническим образом. Отдайте нам корабль и капитана и сразитесь с нами в честном бою. Хоть вас и пятеро на одного, а все-таки мы потопим вас в море… Да что! Вы на это никогда не осмелитесь. Вы трепетали при одном имени капитана Вельзевула; вам понадобилось семь кораблей и две тысячи экипажа для того, чтобы погнаться за нами. Но мы еще не повешены, поэтому берегитесь!

Произнеся эту речь, Альтенс сделался нем, как рыба, и больше от него не могли добиться ни слова.

День прошел совершенно спокойно, и к удивлению англичан, из трюма не доносилось ни малейшего шума, ни малейшего крика. Когда заключенным отнесли пищу, то нашли их сидящими в порядке, по ранжиру, при унтер-офицерах, и офицерах, готовыми идти на смерть как по команде.

Настал уже вечер, а ни Ольдгам, ни Надод не подавали и признака жизни. Равным образом не найдено было следов и Гуттора и Грундвига.

Решено было, что оба верные служители убиты этими двумя бандитами, убежавшими под шумок с «Ральфа», и бешенству старого Гаральда не было пределов. Даже у Олафа с Эдмундом пропала к пиратам всякая жалость.

— Завтра, как только свершится казнь, — сказал Черный герцог, — мы обыщем весь ског и, наверное, поймаем убийц.

Это сказано было за обедом, данным в замке в честь адмирала Коллингвуда и его офицеров.

— У вас есть приметы этих бандитов? — спросил адмирал. — Если есть, то ведь их нетрудно будет отыскать.

— Одного из них мы сейчас же узнаем, — отвечал Эдмунд, — потому что он замечательно похож на клерка одного английского нотариуса, по имени Пеггам, которого мы видели в Чичестере.

При имени Пеггама адмирал Коллингвуд смертельно побледнел, но сейчас же закашлялся, чтобы скрыть свое смущение. Поэтому никто не успел заметить, какое странное впечатление произвели на адмирала слова Эдмунда.