Луи Жаколио - Грабители морей

— Вот море, свободное ото льда! — вскричал он.

Итак, мы достигли, наконец, нашей цели, хотя и ценою страшных страданий. Но — увы! — мы слишком поспешили радоваться: нам предстояло пройти еще миль двенадцать по ледникам, прокладывая через них дорогу топорами. Оставаться здесь на зимовку было нельзя: мы прозимовали уже две зимы и на третью зимовку у нас не хватило бы провизии. Я стал советовать вернуться назад, но Магнус рассердился. Возвращаться назад накануне успеха

— нет, ни за что! Он соглашался лучше погибнуть.

Старик помолчал и вздохнул, потом продолжал ослабевшим голосом:

— Что мне сказать еще?.. Он решился продолжать путь во что бы то ни стало, решился провести третью зиму на крайнем севере. Наши эскимосы вырыли пещеры в ледниках, и мы остались. Что дальше было — совершенно не помню. Какими судьбами вернулся я домой — не знаю. Должно быть, эскимосы привезли меня совершенно обеспамятевшего. Благодаря заботливому уходу Грундвига, я пришел в себя, хотя крайне ослаб здоровьем. Гаральд узнал всю историю от моих проводников. Он стал бояться, как бы Олаф и Эдмунд не вздумали отправиться за дядей… Они оба ведь такие благородные, великодушные юноши!.. Никто не знал, что я вернулся в замок, так как меня никто не узнал: я постарел на несколько десятков лет. Распустили слух, что я был осужден на вечное безвыходное пребывание в этой башне. Вот уже три года я не вижу здесь никого, кроме Грундвига, и жду не дождусь смерти, которая соединит меня с моим господином. Об этой части замка, где мы с тобой в настоящую минуту находимся, нарочно распустили страшную легенду, так что сюда здешние люди подойти близко боятся… Таким образом Магнус Биорн, если он жив, не может ждать помощи ниоткуда.

— Как знать! — возразил на это капитан.

— Что ты говоришь? — переспросил старик, думая, не ослышался ли он.

— Я говорю, что Фредерик Биорн, желая загладить проступки пирата Ингольфа, снарядит экспедицию для поисков своего дяди Магнуса Биорна, как только расправится с злодеем Надодом.

— Ты! — вскричал старик. — Ты это хочешь сделать!

— Клянусь сделать это! Этим я искуплю свои грехи и заблуждения. Надеюсь, что Бог пошлет мне успех!

— Да благословит тебя Бог! Ты настоящий Биорн!

— Если мне не удастся найти его живым, по крайней мере я отыщу его останки, чтобы они нашли себе успокоение среди родных.

Беседа эта продолжалась несколько часов, и солнце уже стояло высоко на небе, когда она кончилась. Розевель удивлялся, что не приходит Грундвиг.

— Должно быть, его задержали какие-нибудь экстренные дела, — говорил старик, — иначе он поспешил бы разъяснить недоразумение и не дал бы мне радостного случая тебя спасти. Едва он тебя увидал, как уже прибежал мне сказать о том, что его в тебе поразило. Будем ждать. Без него выходить отсюда опасно.

Теперь посмотрим, что делалось в замке, покуда в потайных комнатах происходила трогательная сцена, оказавшая такое решительное влияние на всю дальнейшую судьбу пирата Ингольфа.

Когда английский офицер сконфуженно вошел и доложил адмиралу Коллингвуду об исчезновении узника, все, кто тут был, единогласно решили, что побег совершился не без помощи призрака, посещающего башню. Адмирал оказался больше других скептиком и предложил произвести в замке строгий осмотр, но его предложение было единогласно отвергнуто. Даже герцог Гаральд

— и тот, к удивлению, решительно восстал против обыска.

Олаф и Эдмунд не могли отрешиться от сочувствия к человеку, которого они спасли от гибели в Мальстреме, и потому чрезвычайно обрадовались решению, принятому их отцом.

— Как вам угодно, любезный герцог, — сказал Коллингвуд, несколько раздосадованный отказом. — В сущности, дело касается главным образом вашей безопасности, поэтому вы вольны как угодно распорядиться с этим негодяем, едва не ограбившим ваш замок и замышлявшим предать вас в руки ваших заклятых врагов.

— Нужно быть все-таки справедливым, — отвечал Черный герцог, задетый словами адмирала. — Ингольф для нас теперь уже не корсар, а офицер регулярного флота, исполнявший приказ своего начальника и, следовательно, не ответственный за свои действия. Обедая за моим столом, он не знал, что данный ему приказ имеет отношение именно ко мне: он дал в этом честное слово. Вследствие этого я все равно не допустил бы, чтоб его повесили. Биорны сражаются с врагами лицом к лицу, они честные воины, а не поставщики сырого материала для виселицы.

— Очень хорошо, герцог. Я вижу теперь, что мне здесь больше делать нечего…

Он не договорил, потому что в это время вдруг с шумом прибежала толпа английских матросов, тащивших какого-то человека со связанными руками.

— Оставьте же меня, скоты этакие! Пустите, вам говорят! — кричал связанный, отбиваясь от матросов.

— Ну, чего вы меня тащите? Я и сам хочу видеть вашего адмирала, мне только этого и нужно!

— Господин адмирал, — сказал один из матросов, — это один из пиратов с «Ральфа», нам удалось его изловить.

— Сам ты пират, дуролом эдакий! — огрызнулся Иоиль. — Чем хвалишься: поймали!.. Мудрено ли было меня поймать, когда я сам шел сюда к адмиралу?.. Победители тоже! Двадцать на одного…

— Ну, уж вот этого-то я непременно велю повесить, — сказал Коллингвуд.

— Этот уже не уйдет.

— Во-первых, вы забываете, что здесь вы не на английской земле, — возразил Иоиль, и смелость этого ответа очень понравилась всем норрландцам.

— А во-вторых, через пять минут вы сами будете меня горячо защищать, господин адмирал… Прежде всего — извольте приказать, чтобы мне развязали руки.

— Какая наглость! — сказал адмирал.

— Берегитесь, адмирал Коллингвуд! — возразил Иоиль. — Смотрите, как бы вам не пришлось раскаиваться в вашей резкости.

— Негодяй! Ты забываешься…

— Я явился к вам от вашего лучшего друга, мистера Пеггама, — торопливо перебил его Иоиль.

— От Пеггама! — вскричал, бледнея адмирал.

— Пеггам? Что такое Пеггам? — спросил Олаф, не в силах будучи скрыть своего изумления.

Эдмунд успел заметить смущение Коллингвуда и остановил брата.

— Молчи, — сказал он ему тихо, — давай лучше слушать.

— Да, от вашего друга Пеггама, — повторил с откровенной дерзостью Иоиль.

— Развязать его! — неожиданно приказал Коллингвуд и прибавил с насильственной улыбкой. — Я не могу ни в чем отказать посланцу моего приятеля Пеггама.

— Я так и знал! — воскликнул Иоиль и обвел всех присутствующих торжествующим взглядом.

— Пеггам ваш друг? — спросил Эдмунд, с холодной пытливостью глядя Коллингвуду прямо в лицо.