Луи Жаколио - Грабители морей

Во-первых, условились о цене корабля. Она определена была в три с половиной миллиона франков с уплатою вперед. Далее в контракте следовала глава о «разных подробностях», причем мистер Самуил насчитывал еще миллион четыреста тысяч франков разных добавочных приплат. При вычислении их оказался излишек в 25 сантимов, который мистер Самуил великодушно отбросил, а мистер Эзекииль не преминул подчеркнуть такой великодушный поступок. Наконец, оговорены были разные «непредвиденные расходы», сумма которых вычислена была в шесть тысяч двести франков, но мистер Самуил, для круглого счета, опять откинул двести франков, так что мистер Эзекииль чуть не разорвал на себе одежды, находя, что так далеко заходить в своих уступках совершенно немыслимо.

На лбу Грундвига выступили крупные капли пота, но он вынужден был согласиться на все условия и заплатить за постройку корабля пять с половиной миллионов франков, тогда как он был должен стоить лишь от полутора миллионов до двух.

Герцог Норрландский не только одобрил этот контракт, но даже обещал на словах выплатить фирме миллион франков премии, если спуск «Дяди Магнуса» совершится благополучно.

— Мне нужен корабль во что бы то ни стало, — писал он Грундвигу, — достань мне его хотя бы за десять миллионов.

Великий день наконец настал. Взошло солнце и осветило «Дядю Магнуса», третий корабль этого имени, гордо стоявший на своем киле и снабженный, вопреки обычаю, всеми мачтами, парусами, аппаратами и даже пожарными инструментами.

Из бахвальства, а, может быть, и из желания показать неведомому врагу, что его не боятся, Бартоны решились спустить корабль на воду совершенно готовым, так, чтобы после спуска к его оснастке не пришлось прибавлять ни одной веревочки. Вся оснастка окончена была еще на верфи. К чести фирмы «Бартон и К°» можно сказать, что хотя она и взяла за постройку тройную цену, зато корабль получился такой, что уже ничего не оставалось желать ни относительно его прочности, ни относительно изящества, ни даже относительно комфортабельности внутренней обстановки. «Дядя Магнус» представлял последнее слово тогдашнего кораблестроительного искусства.

Но что было всего удивительнее, так это то, что фирма, несмотря на несчастный пример Прескота и Бернсов, не приняла никаких исключительных мер для охраны верфи — ни во время постройки корабля, ни после ее окончания. Впрочем, перед спуском принята была одна специальная предосторожность, значительно облегчившая его. Главный инженер, заведовавший работами, незадолго перед тем придумал некоторое приспособление для спуска на воду больших кораблей. Это приспособление впервые должно было примениться к «Дяде Магнусу» в Глазго, и опыту суждена была удача свыше всякого ожидания.

Бартоны захотели устроить по поводу спуска блестящее празднество.

Лорду-мэру, всем альдерманам, всем начальствующим лицам и именитым обывателям разосланы были приглашения присутствовать при спуске и затем пожаловать на парадный банкет. В благополучном исходе операции Бартоны, очевидно, не сомневались, но их уверенности не разделял в Глазго решительно никто.

Две последовательные неудачи, постигшие две самые лучшие фирмы в Глазго, после тщательного исследования их причин объяснялись преступным умыслом. Это произвело в обществе огромную сенсацию. А так как виновные не были найдены, то по всему городу носилась масса разнообразных слухов. Известно было, что Прескот и Бернсы отклонили от себя вторичный заказ, и что сами Бартоны, сначала отказавшись тоже, согласились, наконец, лишь при условии тройной цены за корабль, с уплатою вперед. Об истинных причинах, заставивших Самуила Бартона переменить свое решение, не догадывался никто.

Все были в полном убеждении, что таинственная дуэль между заказчиками и их невидимыми врагами еще не кончилась и что, наверное, последует еще и третья катастрофа.

Берега Клайда на необозримое пространство покрылись громадною толпою, среди которой происходил оживленный обмен мнениями. Составлялись пари за и против успеха. Откуда-то даже появились случайные букмеры, записывавшие ставки, как на скачках. Большинство ставок оказывалось против.

Особенно азартные пари заключались около самой верфи, где неподвижно стоял «Дядя Магнус», готовый к спуску.

Неподалеку стояло ландо, а в ландо сидел мулат, лицо которого с грубыми, неприятными чертами было почти сплошь закрыто густою черною бородою. Благодаря своему высокому росту и тому, что он сидел в высоком экипаже, мулат значительно возвышался над толпою.

Вдруг он вскричал:

— Сто соверенов за успех!

Эти слова заставили всех обернуться на него. Грундвиг, прохаживавшийся неподалеку в оживленной беседе с главным инженером, невольно вздрогнул и обернулся. Внимательно поглядев на мулата, он как бы успокоился и прошептал:

— Слава Богу! Это не он.

— Что с вами? — спросил Грундвига собеседник. — Как вы побледнели!

— Нет, ничего, это я так, — отвечал Грундвиг. И прибавил про себя:

— Мне послышалось, как будто говорит умерший.

Пробило одиннадцать часов.

Минута наступила.

В толпе поднялось чрезвычайное волнение. Отдельные разговоры прекратились, пари закончились. Каждый желал не пропустить ни одной подробности грядущего события.

Заведующий оснасткой отдавал последние распоряжения. Руководство окончательными маневрами переходило к нему. Он следил за постройкой корабля от киля до верхушки мачт и, вручив его заказчику, должен был покинуть его последним.

В парадном костюме, то есть в треуголке, вышитом золотом кафтане и ботфортах, этот почтенный человек волновался не меньше других и постоянно подбегал с вопросами к главному инженеру, который, улыбаясь, советовал ему успокоиться.

Но вот инженер сделал ему знак, означавший: «Последние подпорки сняты. Можете двигаться».

Толпа замолкла, как бы замерла. Сто тысяч сердец тревожно забились…

Затем раздался звучный голос заведующего оснасткой:

— Смирно!.. Готовься!..

Двадцать четыре топора поднялись как один. Головы обнажились. Затаив дыхание, толпа не сводила глаз с колоссального корабля.

Что-то будет?

Неужели таинственные враги, два раза уже помешавшие спуску, испортят все дело и в третий раз?

Большинство думало, что испортят. Многие опасались взрыва и отодвинулись от корабля подальше. Только мулат, голос которого так напугал Грундвига, спокойно остался в своем ландо. Он стоял, спокойно скрестив руки и как бы изображая из себя статую презрения.

Заведующий продолжал громко, отчетливо командовать: