Коллектив авторов - Сборник Поход «Челюскина»

Иду к камбузу. Там лед немного сжало, образовало грядку торосов. За ней я мысленно вижу большой вал льда, который подмял под себя ледяное поле в двести метров, окружавшее судно. Когда лопнуло это поле, не в силах был сопротивляться сжатию и пароход.

Ярки картины прошлого. А вот теперь в голову приходит мысль о том, что будет с нами, если раздавит поле, на котором раскинулся лагерь… [200]

Что будет? И сейчас же возникает другое воспоминание. Еще-не так давно в бараке Шмидт зачитывал сообщение о том, что спасать нас вышли три судна, на которые погружены самолеты, аэросани, тракторы, собаки и наконец два дирижабля.

Это сообщение было встречено громкими аплодисментами. Два дирижабля! Вот передо мной опять всплыла картина. Земля Франца Иосифа. 1931 год. На пароходе «Малыгин» мы стоим в бухте Тихой на острове Гуккер.

Вечер. Хорошая погода, и вдруг на горизонте появляется черная точка. Она все растет и растет. Это «Граф Цеппелин», огромный воздушный корабль длиной в четверть километра.

Он плавно садится на воду бухты. Ему не нужно аэродромов, ему нечего бояться, что поломает посадочную площадку. Он сядет везде. Правда, я знаю, что наши дирижабли еще не так велики, как немецкий «Цеппелин», но все же…

Да. Не то, так другое средство будет применено для того, чтобы спасти нас. Не сегодня, так через неделю, месяц, но мы будем опять на берегу.

Ветер попрежнему и с той же силой налетает на наши палатки, стараясь разрушить их, пытаясь свалить меня с ног.

Но в воспоминаниях прошедшего, в мыслях о дальнейшем незаметно проходит моя вахта. Иду будить сменяющего меня.

Через десять минут он выходит. Передаю ему то же, что и мне передал Мишко, и иду в палатку, где все спокойно спят в своих меховых мешках.

А вахтенный, как красноармеец-пограничник, охраняющий свое государство от нападения врагов, ходит по лагерю до рассвета, оберегая спокойствие спящих. [201]

Почему мы не пошли пешком, почему мы дожидались самолетов?

Лагерь Шмидта от ближайшей точки побережья Чукотки отделяло расстояние всего в 130–140 километров. Это как будто не так много, но почему же мы не пошли пешком? Высадившись на лед, мы с большой страстностью и вниманием продумывали пути спасения. Первые дни все склонялись к мысли об отправке в лагерь собачьих нартовых упряжек с Чукотки, хотя трудности предстоящего пути были ясны. Окрестности лагеря Шмидта давали нам ясное представление, что может ждать нас в дороге: вздыбленные глыбы льда, ропаки, трещины, провалы между ропаками, запорошенные глубоким снегом.

Немедленно после установления радиосвязи с Уэлленом нас известили: срочно организуется поход собачьих нарт. Созданная в Уэллене тройка очень быстро наметила план спасения, провела мобилизацию всего возможного в этом районе собачьего транспорта и тут же вышла из Уэллена в направлении на мыс Сердце-Камень. [202]

От Уэллена до мыса Онман километров четыреста. В среднем собаки проходят 70 километров в сутки. Следовательно путь до мыса Онман (одной из ближайших к нам точек чукотского побережья) собачьи нарты должны были совершить в пять-шесть суток, не менее. От мыса Онман до лагеря по торосам нарты должны были итти также не менее пяти-шести дней. Все это при благоприятных условиях.

Но собачьему транспорту препятствует пурга. Обычно чукчи в пургу не рискуют итти даже знакомыми путями и отсиживаются в ярангах. 10–12 дней — срок минимальный. Мы вооружились терпением…

Признаться, нас несколько изумила и даже испугала столь быстрая мобилизация собачьих нарт. Среди нас было несколько товарищей, хорошо знавших Чукотку, и они отчетливо представляли себе всю сложность мобилизации такого большого количества нарт. Мы знали также, как сложна организация подобного похода. Надо всю нартовую экспедицию соответственным образом снарядить. Группу каюров, ведущих нарты и сотни собак, должен сопровождать штурман или лицо, хорошо умеющее определять путь. Нельзя допустить, чтобы грандиозная по масштабам Чукотки экспедиция собачьих нарт сбилась с нужного направления, попав во льды Чукотского моря и оторвавшись от знакомой чукчам береговой линии родного им полуострова. Надо снабдить экспедицию палатками, продовольствием, собачьим кормом, меховой одеждой. Все это не так просто. И то, что все это сделано буквально в полтора-два дня, внушало нам серьезные опасения. Мы, челюскинцы, находились уже в достаточно тяжелом положении. Подвергать риску идущих к нам на спасение мы не могли, не хотели и со своей стороны стремились всячески облегчить задуманную на берегу операцию.

Мы решили не позже чем к 23 февраля, то есть к тому дню, когда нарты, как казалось, могли достичь лагеря, построить высокую вышку. Размер ее должен был быть достаточным для того, чтобы сигнализацию с этой вышки видеть на расстоянии полутора-двух десятков километров.

Мы предполагали, далее, что к нам придет около 40 нарт. На нарту приходилось таким образом два-три человека. По хорошей дороге упряжка в 8-10 сильных собак легко везет до 12 пудов груза. По торосам, по скверной дороге мы рассчитывали везти на каждой нарте пудов по восьми. Следовательно общий груз, который мы могли поднять на 40 нартах, равнялся 320 пудам. Мы сумели бы взять с собой необходимое нам продовольствие, палатки, теплую [203] одежду, корм для собак и везти на нартах наиболее слабых физически челюскинцев, в первую очередь слабых женщин, детей и больных. Сами мы решили итти пешком налегке, чтобы не перегружать собак и чтобы трудная дорога возможно меньше утомила нас.

О помощи самолетами в первые дни нашего пребывания на льдине, когда все мысли были сосредоточены на походе собачьих упряжек, мы много не думали. Правда, в районах Чукотки, близких к лагерю Шмидта, находились достаточно мощные самолеты. Всего в 120 километрах к югу от Уэллена — в бухте Лаврентия находился Ляпидевский с мощным двухмоторным «АНТ-4», могущим поднять сразу до 15 человек. В Уэллене — второй «АНТ-4». На мысе Северном — трехмоторный «Н-4», могущий поднять восемь человек.

Таким образом недалеко от нас, не считая легких «У-2», находились три достаточно мощных самолета. При благоприятных условиях они могли бы в короткий срок провести всю операцию.

Но «Н-4» летом и осенью 1933 года вылетал все положенные ему часы и требовал ремонта. В условиях особо низких температур, обычных в этом районе для января — марта, один из трех его моторов обычно пошаливал: «Н-4» мы сбросили со счета.

Тяжелые «АНТ-4» весят каждый без нагрузки до четырех с половиной тонн. У нас было сомнение, сумеем ли мы подготовить необходимые для них посадочные площадки. К тому же неудавшиеся попытки Ляпидевского прилететь к нам до гибели «Челюскина» (еще в декабре и январе) не давали нам надежды, что самолет прилетит к нам теперь. Тяжелые «АНТ-4» до сего времени не летали в Арктике. Попытки Ляпидевского в последние два месяца показали, как трудно запускаются моторы при низких температурах. А для удачного полета к нам нужен был не только удачный запуск обоих моторов. Необходимо, чтобы температура воздуха была, как показал опыт предыдущих полетов, не ниже 25°, максимум 30° холода; необходимо, чтобы была хорошая видимость одновременно и в месте подъема самолета и в лагере; необходимо, чтобы на всем пути до лагеря не было туманов; необходимо наличие у нас хорошего, достаточных размеров аэродрома. Нам трудно было ожидать помощи от «АНТ-4»!