Александр Пунченок - Пассажир дальнего плавания

— Молодцом, Яков! Знаешь, как мы теперь боцманскую бригаду?

Как же было не стараться после этаких похвал? Яшка не только осматривал каждый мешок, но проверял их на ощупь — ладно ли завязаны — и уже не волновался, как вначале, а разговаривал, размахивая ломиком. Несколько раз даже предупредил взрослых, чтобы они посторонились от подъема.

— Полундра [45] Полундра — предостерегающее восклицание: берегись! ! — кричал Яшка.

Через два часа объявили перерыв. Все вылезли наверх. Ждали Петрова: он ушел узнавать результаты. Но никто не сомневался в успехе, потому что каждый работал старательно и не произошло ни одной оплошности, ни одной задержки.

— Дорогие товарищи, — сказал Вася Томушкин, — людей в обеих бригадах одинаковое количество, у нас даже на Яшку больше, следовательно, наша производительность должна быть тоже больше.

Каково было слушать Яшке новую похвалу? Значит, не будь его, как бригада тягалась бы с матросами? А ну, погодите!

Пришел Петров. Вид у бригадира был совсем растерянный.

— В три раза больше. — Он не сказал, а выдавил слова из себя.

— А я что говорил?! — Вася от радости даже подпрыгнул. — На основании всех данных мы должны сделать больше. Им только штурвал [46] Штурвал — рулевое колесо. С его помощью поворачивают руль. крутить.

Петров положил Томушкину на плечо ладонь и посадил его на место.

— Они выгрузили в три раза больше, — не мы.

— Как же это так? — пробормотал Яшка.

— А так, — Петров почему-то укоризненно поглядел на него, будто Яшка был виноват в этом. — Они на подъем сразу по три стропа давали; соображаешь?

— Так они ж матросы, их обучали этому… — Томушкин вдруг поперхнулся. Взгляд бригадира сулил мало хорошего.

Петров потер виски, покачался с носков на пятки и вдруг поднял веселое лицо.

— Ну, духи, чего загрустили? Чтоб работать у меня! Понятно? Чтоб пар шел! Будем тоже по три стропа на подъем давать. Попробуем по четыре! Яша, лети к боцману за стропами. А вы…

Яшка уже мчался по спардеку и не слышал, что там дальше приказывал Петров. Одна мысль, одно желание гнало мальчика: боцманскую бригаду надо опередить!

Боцман стоял у люка [47] Люк — отверстие в палубе, через которое сходят вниз или опускают и поднимают груз. и командовал, но не голосом, а поднятым пальцем. Когда боцманский палец крутился в воздухе, тогда матрос пускал лебедку так, что груз поднимался. И чем быстрей крутился палец, тем быстрей работала лебедка.

Вот палец застыл. Лебедка остановилась. Палец стал загибаться крючком, словно кланяясь кому-го, — груз начал опускаться.

Яшке это очень нравилось. Работали матросы без крика, только моторы у лебедок гудели. Может быть, боцманская бригада и обогнала потому?

Яшка подошел к боцману.

— Стропа нам надо.

— Вон бери у того трюма.

Мальчик забрал в охапку сколько мог стропов и пошел обратно.

Когда он вернулся к своему трюму, наверх поднималось сразу четыре стропа с грузом, и Яшка заметил, что ни один строп не был как следует обтянут. Разве это порядок?

Подбежав к люку, Яшка крикнул вниз:

— Куда это годится?

Снизу раздался спокойный и приятный голос машиниста Петрова:

— Стропа давай и сам бросайся сюда.

Яшка скинул вниз принесенные веревки и следом за ними полез сам. Это было в шесть часов пополудни.

В девять часов бригада Петрова выгрузила в два раза больше заданного, но боцманская всё равно шла впереди.

Люди работали с азартом, без передышек и перекурки, ни о чем другом не думая. Разделись до трусов. От разгоряченных блестящих тел валил пар.

Яшка старался изо всех сил, он ловко и точно обстукивал ломиком стропы, а их теперь в каждом подъеме было по три. И на каждый следующий подъем приходилось готовить три новых веревки.

Стали попадаться плохо завязанные мешки, но Яшка успевал завязывать их. Петров уже два раза кричал ему:

— Герой! Если бы не ты, — нам бы труба!

— Ну да, — Яшка важничал и старался еще больше.

А ломик сделался тяжелым. В самом начале работы вскидывать его было легко. Сейчас же Яшке казалось, словно кто-то держал его сзади за плечи и мешал поднимать железную палку. Руки точно скрутило веревкой. Но Яшка храбрился, не подавал виду, что вот-вот свалится с ног или сядет, — и всё тут.

Ломик настолько отяжелел, что, даже взявшись за середину, им трудно было взмахивать.

Спустя некоторое время Яшку уже не держали за плечи, а как будто несколько человек схватили его и пригибали к палубе. Во рту пересохло.

Где-то далеко-далеко крикнули:

— Шабаш!

Но так почудилось Яшке. Кричали вовсе не далеко. Бригадир Петров стоял над люком:

— Ша-баш! Неровен час, всё выгрузите!

В просвете люка болтался последний отправленный наверх подъем. Он ударился о край люка и убрался из просвета. Над трюмом голубело чистое прозрачное небо. Как там свободно!

Яшка взялся за железные скобы трапа. Он словно полез на небо.

— Ну, как? — спросил Петров.

Трудно было, но всё-таки Яшка тряхнул головой:

— Могу еще смену работать, только поесть бы.

Никогда в жизни Яшка не ел с таким удовольствием, как после этой работы. Бывало он одно попробует, другое пожует, поест немножко, и если понравится, то еще съест, — словом, когда как. А теперь всё было вкусно. Чудесный обед! Яшка даже не мог сказать, что, собственно, он ел. Обедал будто во сне. Только когда Петров крикнул:

— Позвать сюда дядю Мишу, — за такие пирожки благодарность ему выразить надо! — Яшка очнулся и подтвердил:

— Точно!

То был особенный обед. Люди тут же вставали и говорили, как работали, как соревновались бригады.

Матросы всё-таки взяли верх, больше выгрузили.

Во всем этом Яшка не мог понять одного. Ну, тягались, соревновались — кто кого одолеет. Да он, Яшка, как помнит себя, всегда тягался с Колькой: кто крупнее рыбу на поддев надергает или кто больше вороньих яиц соберет. Бегали наперегонки. Но, если Яшка одолевал Кольку, тот был готов лопнуть от досады, целый день не разговаривал. А потом старался, чтобы самому взять верх. Ну, и добивался, конечно, своего. Тогда Яшка с ним не разговаривал.

А здесь, на «Большевике», всё делалось по-иному. Матросы пересилили машинную бригаду, и никто на них не злился за это. Кочегары и машинисты сидели с матросами в обнимку, шутили, смеялись. Грозились, верно, одолеть матросов. Нет, что-то было не так: или у Яшки с Колькой или на пароходе?