Джек Лондон - Морской волк. Бог его отцов

Но она оказалась права. Воспользовавшись легким ветром, мы направились вдоль берега, осматривая в бинокль бухты и кое-где высаживаясь, но нигде не заметили ни следа человеческого пребывания. Однако оказалось, что мы не первые приставшие к Острову Усилий. Высоко на берегу, через бухту от нас, мы нашли разбитый остов лодки. Это была промысловая лодка с уключинами, подвязанными ремешками, и с белой, почти стертой надписью вдоль борта: «Газель, № 2». Лодка, вероятно, давно уже лежала здесь, так как ее наполовину занесло песком. На корме я нашел заржавленный дробовик и матросский кинжал, сломанный и тоже весь изъеденный ржавчиной.

— Они уехали отсюда! — бодро сказал я, но сердце мое упало, когда я вспомнил о побелевших костях на берегу.

Я не хотел, чтобы настроение Мод было омрачено подобной находкой, и, направив нашу лодку в море, обогнул северо-восточную оконечность острова. На южном берегу не было бухт, и вскоре после полудня за высоким черным мысом мы закончили объезд нашего острова. Он имел около двадцати пяти миль в окружности при ширине от двух до пяти миль. По самым скромным подсчетам, на берегу насчитывалось не меньше двухсот тысяч котиков. Выше всего остров был в своей крайней юго-западной точке и плавно понижался отсюда к северо-востоку, где почва лишь на несколько футов выдавалась над уровнем моря. Берега остальных бухт, кроме нашей, поднимались отлого, на расстоянии полумили переходя в холмы и образуя то, что я назвал бы скалистыми лугами, местами поросшими мхом и тундровой травой. Сюда выходили котики, и старые самцы охраняли свои гаремы, а молодые держались особняком.

Вот краткое описание, какого только и заслуживает Остров Усилий. Сырой и скалистый, открытый морю и ветрам, потрясаемый ревом двухсот тысяч морских животных, он представлял собой жалкое и унылое место для пребывания. Мод, которая сама подготовила меня к разочарованию и весь день не теряла веселости, теперь упала духом. Она храбро старалась скрыть это от меня, но, раздувая костер, я слышал, как она всхлипывала, завернувшись в одеяла в своей палатке. Настал мой черед быть веселым. Я по мере сил разыгрывал свою роль, и так успешно, что даже заставил ее смеяться и спеть мне перед сном. Я в первый раз слышал ее пение и, лежа у огня, восхищенно прислушивался к нему. Во всем, что бы она ни делала, сказывалась ее художественная натура. И голос ее, хотя и не сильный, был удивительно нежен и выразителен.

Я все еще спал в лодке, и в эту ночь долго лежал, глядя на первые звезды, которые видел с тех пор, как мы покинули «Призрак». Я думал о создавшемся положении. Ответственность подобного рода была для меня совершенно нова. Вольф Ларсен был прав: я не умел стоять на своих ногах. Мои поверенные или агенты управляли за меня моим состоянием, я же не знал никакой ответственности. Позже, на «Призраке», я научился нести ответственность за самого себя. А теперь, впервые в жизни, я оказался ответственным еще за кого-то другого. И это была самая тяжкая ответственность, так как со мной была единственная для меня в мире женщина — моя единственная маленькая женщина, как я любил думать о ней.

Не напрасно мы назвали наш остров Островом Усилий. Целых две недели мы трудились над постройкой хижины. Мод непременно хотела помогать, и мне до слез было жаль ее исцарапанных в кровь рук. Но я гордился ею. Эта утонченно-воспитанная женщина, не отличающаяся физической силой, проявляла, несомненно, героизм, безропотно перенося все лишения и исполняя самую грубую работу. Многие из камней, использованные мною для возведения стен хижины, были принесены ею. Она и слышать не хотела, когда я просил ее меньше утруждать себя. В конце концов, она согласилась взять на себя более легкую работу и ограничилась стряпней и собиранием щепок и мха в запас на зиму.

Стены хижины росли без затруднений, и все шло гладко, пока я не дошел до сооружения крыши. Чего стоят стены без крыши! Но из чего ее сделать? Правда, у нас были запасные весла, которые могли послужить стропилами. Но чем прикрыть их? Мох не годился. Тундровая трава тоже непригодна. Парус был нам нужен для лодки, а брезент начал протекать.

— Винтерс для своей хижины пользовался моржовыми шкурами, — сказал я.

— А у нас есть котики, — подсказала Мод.

И вот на следующий день началась охота. Я не умел стрелять, но начал учиться. Затратив на трех котиков около тридцати патронов, я убедился, что наши огнестрельные запасы иссякнут скорее, чем я приобрету необходимый навык. Восемь патронов ушло на разжигание костров, пока я не догадался прикрывать жар сырым мхом, — таким образом, в ящике оставалось не больше ста штук.

— Придется бить котиков дубинками, — заявил я, окончательно убедившись в том, что я плохой стрелок. — Охотники говорили и о таком способе убоя.

— Но эти животные такие славные, — протестовала она. — Я и думать не могу об этом. Это прямо зверство. Стрелять — другое дело…

— Но нам нужна крыша! — твердо заявил я. — Зима на носу. Или мы, или они должны погибнуть. Жаль, что у нас мало патронов, но мне кажется, от дубинок они будут страдать не больше, чем от пуль. Кроме того, ведь бить их буду я.

— Вот в том-то и дело, — с живостью начала она и вдруг смешалась.

— Конечно, — начал я, — если вы предпочитаете…

— Но что же буду делать я? — прервала она меня с мягкостью, за которой, как я знал, крылась большая настойчивость.

— Собирать дрова и варить обед, — не задумываясь, ответил я.

Она покачала головой.

— Идти вам одному слишком опасно… Я знаю, знаю, — предупредила она мой протест. — Я только слабая женщина, но и моя маленькая помощь может спасти вас от беды.

— А кто будет работать дубинкой?

— Конечно, вы. Я, вероятно, буду визжать. Я буду смотреть в сторону, когда…

— Когда будет самый опасный момент! — рассмеялся я.

— Я сама решу, когда мне смотреть, а когда нет, — с важным видом ответила она.

В результате нашего разговора она на следующее утро отправилась вместе со мной. Я направил лодку в соседнюю бухту. Всюду вокруг нас в воде резвились котики, тысячи их сидели на берегу; они ревели так оглушительно, что нам приходилось кричать, чтобы услышать друг друга.

— Я знаю, что их бьют дубинками, — сказал я, стараясь подбодрить себя и с сомнением поглядывая на огромного самца футах в тридцати, поднявшегося на передние ласты и внимательно разглядывавшего меня. — Весь вопрос в том, как это делается.

— Соберем лучше травы для крыши, — предложила Мод.

Она не меньше моего испугалась при виде сверкающих зубов и собачьих морд котиков.

— Я всегда думал, что они боятся людей, — сказал я. — Но почему я решил, что они не боятся? — спросил я минутой позже, проплыв немного вдоль берега. Быть может, если я смело пойду на них, они обратятся в бегство, и я ни одного не поймаю.