Эдвард Чупак - Джон Сильвер: возвращение на остров Сокровищ

— Это не Пью, — подхватил Пью. — Пью совсем не похож на крысу. — И он посмотрелся в ложку — видно, чтобы убедиться. Судя по всему, он остался доволен отражением, потому что немедленно ухмыльнулся. Впрочем, Пью всегда был пристрастен, когда речь заходила о его внешности.

— Значит, это не Брэг, не Бонс и не Пью. Так назови имя. Говори, — прошипел Квик, поднявшись.

— Ты! — бросил я, ненавидя его всей душой.

— Я выпью за победителя. — Бонс подмигнул мне.

— И за побежденного, — пропел Пью, обтирая ложку о рукав.

— Сдохни, Сильвер, — процедил Квик. — Сдохни от моей руки. — Он выхватил шпагу и отсалютовал ею. Меня от него тошнило. Если уж собрался рубить на куски, к чему рисоваться? А если угрожать, то зачем так убого? Четыре слова, и те как обрубки. Разве не лучше увековечить чью-то смерть обещанием насадить на шпагу и покрутить хорошенько, прежде чем скормить акулам?

— Не выйдет. Сдохни сам. От моей руки, — сказал я, передразнивая его, и тоже отсалютовал шпагой, да так, что позавидовал бы любой заправский дуэлянт. Потом я дважды ударил ею о палубу. В такие минуты стиль как никогда кстати; он дань уважения ремеслу. — Станцуем? — Я поклонился. Квик покраснел, к немалому моему удовольствию. — Я, правда, никогда не плясал с грызунами, так что всех фигур знать не могу, но обещаю: мы будем кружить и скакать, как в последний раз. Для кого-то он правда будет последним. Так пусть победит сильнейший. — Я опять поклонился.

А что же капитан? Откинулся в кресле, чтобы полюбоваться моим концом. Морской пес, как и Квик, недооценил мои способности. Правда, Черный Джон, как я вспоминаю, все же бросил пару слов в мою поддержку: «Только быстро, Квик. Эх, отменная была у парня треска».

— Дерись, — сказал мне Квик. — Будет потеха. — Еще три слова, и опять сплошное убожество, никакой музыки. Нет, он заслуживал смерти — хотя бы за неуважение к языку.

Квик бросился на меня. Он попытался ухмыльнуться, но даже это ему удалось с трудом, словно он жевал репу. Разве так ухмыляется честный пират, когда замышляет недоброе? Вялая ухмылка Квика здорово вывела меня из себя.

Я бросился на него и промахнулся, но успел схватить за руку и отбросить на носовую переборку. Деревянные святые не обращали на нас внимания. Никакие мои дела не могли развеять их меланхолию.

— Давай, искромсай меня, — дразнил я Квика. — Спусти по кускам в море. — Квик начал нетерпеливо покусывать губу. Хороший знак, подумал я.

Мы кружили по палубе, как петухи, дожидаясь удачного момента. Я решил проверить Квика и опустил руку. Он сделал выпад и промахнулся.

— Проворнее надо быть, — заметил я и снова притворно уронил руку. Квик попытался проткнуть меня, как вдруг я полоснул его по руке и заплясал вокруг. Он растерялся.

Наши люди галдели и бились об заклад — кем из нас нынче поужинают крабы. Тут-то Квик ухмыльнулся как следует, когда услышал, что на меня поднимают ставки.

Я в третий раз исполнил свой трюк, и в третий раз Квик промахнулся. Я уколол его в другую руку.

— Прикончи его! — выкрикнул Пью, который вдруг переметнулся на мою сторону.

— Я тебя убью, Сильвер, — произнес Квик, наступая. — Я вырежу тебе сердце. — Он выдавил из себя целых восемь слов, но музыки в них все равно не было. И все же я был рад, что он клюнул на мою приманку. Глядишь — в будущем мог бы стать поэтом, если бы посвятил себя этому ремеслу и если бы я оставил ему жизнь, безногому калеке, высадив где-нибудь в Венеции. Быть может, со временем он бы нашел в себе призвание в писательстве. В тот момент я не особенно размышлял о его будущем.

Я вспоминал, как Квик сражался с голландцами. Я уже предвидел его следующий прием и был готов.

— Сердце? — переспросил я. — Оно у меня не больше горчичного зерна.

Квик стал заходить на меня с наветренной стороны — точь-в-точь как во время боя с голландцами.

— Довольно, — вмешался Черный Джон, подняв руку. Он торопился прервать бой прежде, чем пострадает Квик, — до меня ему дела не было. Так я второй раз в жизни ослушался приказа.

Я поразил Квика в живот. Квик обомлел. Он схватился за шпагу руками и попытался ее вытащить, но, сколько ни тянул, сколько ни резал ладони, не смог от нее избавиться. Его качнуло. Я ждал, что он вот-вот рухнет, но Квик — из чистого упрямства, не иначе, — поплелся, шатаясь, по палубе. Я провел пальцем по шраму у него на лбу.

— Катись к черту, Квик, — напутствовал я, после чего вытащил у него из брюха клинок. Квик упал. — Проворнее надо быть, — повторил я для Пью.

Тот согнулся над Квиком, пошарил у него в карманах и выудил золотые часы.

— Так и знал, — усмехнулся он, — что Квик их стащил.

— Это мои часы, — сказал я. — Узнаешь циферблат?

Пью отдал мне часы и отошел в сторонку.

Капитан кивнул Кровавому Биллу и пошел к себе в каюту. Билл затопал ко мне.

— За борт! — прорычал он.

Я был уверен, что он велит мне отправляться кормить акул, но Билл несколько раз лягнул Квика ногой, сдвигая его к самому кормовому выстрелу.

— За борт, — повторил Билл и вздернул мертвеца за ноги, пока тот не повис вровень с ворстом.

Я приподнял Квика за плечи, потом мы раскачали его и выбросили в море. Билл проковылял на свое коронное место у гакаборта, уселся там и затих, вглядываясь в пучину моря. У него раскрылся рот. Спал он в такие минуты или бодрствовал — никто не знал.

Мне той ночью спалось прекрасно. Помню, засыпая, я сказал себе, что Пил продал Черному Джону способного парня. Да и Черный Джон деньги потратил не зря.

— А как насчет Эдварда? — спросил Маллет из-за двери. — Вы упомянули его, но ничего о нем не рассказали. Только о его Библии.

— Мы были лучшими друзьями.

— Но вы не хотите о нем говорить.

— Я довольно сказал. Что до Библии, я расплатился за нее сполна.

— Как она к вам попала? Где? Когда вы познакомились с Эдвардом?

— Всему свое время, Маллет.

— У меня живот свело, — простонал он.

— Должно быть, яд.

— Не может быть. Было вкусно.

— Самый лучший яд всегда вкусный. Возьми хоть Библию Эдварда. Губительнейшая микстура, на вид безвредная, которой я годами себя потчевал и которая мало-помалу меня убивала. А как хитроумно составлена! Двойной подтекст! Ложные следы! Всегда ли сокровище находилось в Британии, как верил Эдвард, или его спрятали в чужом краю, как считал я? В ней был ответ для каждого из нас. Мы могли прочесть его, верный или неверный. Вот где отрава, парень. Яд неразведенный. Восхитительный яд.

— Шхуне пора на ремонт. — Должно быть, Маллет повалился на бок: скрипнули доски.

— При мне не пора было. Я знал, как о ней позаботиться.

— Капитан говорит, доски прогнили.