Николай Панов - Морские повести

Медведев лежал рядом, ветер бил в лицо, свистел вокруг линз морского бинокля.

— Видите, — у высоты шестьдесят, слева, курсовой угол сорок!

Медведев смотрел неотрывно. Как выросла в полукружьях бинокля эта рябая плоская скала! Скала — как скала. Ничего необычного не замечалось в ней…

— Глядите, товарищ командир, глядите!

И Медведев увидел. Скала медленно двинулась. Стала вращаться вокруг собственной оси.

— Орудие береговой батареи! — крикнул сквозь ветер Фролов.

Да Медведев и сам видел: это не береговой гранит, это — орудие, замаскированное вращающимся щитом, покрашенным под цвет камня. Медведев сделал отметку на карте, полученной в штабе.

Только на первый взгляд берег казался необитаемым и безлюдным. Он жил тайной неустанной жизнью. Укреплена была каждая высота.

— Значит, не зря заставили нас сюда такой путь прошагать, — сказал Фролову Кульбин. — Попробовали бы мы высадиться прямо здесь, — задали бы нам жару!

Это было после вахты Фролова, когда он отогревался в кубрике, пил горячий, припасенный Кульбиным, чай. Радист не договорил. Стремительный гул самолетных моторов надвигался снаружи. Фролов осторожно выглянул.

Мелькнули темные очертанья самолета, замерцали пропеллеры — самолет прошел над скалой так низко, что Фролову показалось: он увидел очки летчика под прозрачным колпаком кабины…

Фролов ударил кулаком по колену.

— Жалость какая, Вася, что в секрете сидим. Я бы в него из автомата угодил, он бы, как миленький, в скалы врезался. Знаю, как их бить, — взял бы на три фигуры вперед.

С необычной суровостью Кульбин глядел на него.

— С тебя станется — ты и из секрета выстрелишь. Эх, Димка, еще, может быть, вспомним мы ту твою спичку! Не зря с самого рассвета сопки, как улей, гудят. Ведь это они нас ищут.

И впрямь, — немецкие разведчики с утра шныряли низко над сопками. Весь день Агеев пропадал где-то в горах, вернулся лишь к вечеру. Весь день Медведев пролежал над картой у среза скал, когда стемнело, устроил в кубрике совещание.

— Кое-чего сегодня добились, — он смотрел на свежие отметки, покрывающие кальку карты, — но наша задача — не только обследовать берег. Мы должны найти важный военный объект, скрытый в этих горах. Видите, как подступы к нему защищены с моря. Но координаты самого объекта? Их нужно установить как можно скорей!

— Кое-чего сегодня добились, — Медведев смотрел на свежие отметки, покрывающие кальку карты.

— Разрешите, товарищ командир? — Присев на корточки, Агеев посасывал незажженную трубку.

— Слушаю, старшина.

— Товарищ командир, понаблюдайте дорогу на весте. Я нынче, от нечего делать, туда все утро глазел. Когда в разведку ходил, к ней подобрался. Не заметили, — по ней будто мураши ползут? Это люди, вернее — немцы. А точки побольше — это, понятно, грузовики.

Агеев нагнулся над калькой, провел по ней загорелой рукой.

— Заметил я: когда машина идет на норд-вест, — никого не подбирает, не останавливается. А когда на обедник, то бишь на зюйд-ост, — останавливается, прихватывает пешеходов. Вопрос — почему?

— Объект на зюйд-осте, ясно! — не удержался Фролов. — Ловко подмечено!

— Быстро и неверно, — хмуро взглянул Агеев. — В норд-вестовом направлении нужно искать. Почему туда машина никого не берет? Потому что идет с грузом. А возвращается порожняком, подбирает попутчиков! В норд-вестовом направлении загвоздка.

— Прав, старшина, — задумчиво сказал Медведев. — Что ж, надо на практике догадку проверить. Завтра с утра снова идите в разведку — проверите, что за район, можно ли туда проникнуть.

Его голос дрогнул. Может быть, так близко разрешенье всех его сомнений и страхов? Если добыть точные координаты…

Медведев старался не мечтать напрасно, не тешить себя, может быть, несбыточными надеждами. Резко свернул карту, встал с койки.

— Ну, товарищи, отдыхать. Сейчас сам стану на вахту, за мной Кульбин. Ложитесь, Василий Степанович, отдыхайте. И остальным советую, пока есть возможность.

Он вышел наружу. Кульбин лег на нары, укрылся ватником, плащ-палаткой. Густая темнота заполняла кубрик.

— Сергей, может, прилег бы тоже? Нары широкие, места хватит… — Агеев не откликнулся — его не было в кубрике. — А ты, Дима?

Фролов молчал тоже.

— Ну, не хотите, — как знаете… Мое дело — предложить…

И Кульбин быстро заснул, спокойное дыхание слышалось из темноты.

— Спишь? Ну, спи! — пробормотал досадливо сигнальщик.

Он вышел из кубрика.

Ложиться не хотелось. Было беспокойно на душе, чувствовал себя виноватым перед товарищами. Эта проклятая спичка! Не зря лучший друг — Вася Кульбин — тоже бросил ему упрек. И не зря так сурово ведет себя с ним старшина Агеев. Конечно, Агеев презирает его — Димку Фролова, балтийского матроса, компанейского парня. Почему бы иначе дважды отказался от перекурки? Впрочем, странно: старшина, похоже, не курит совсем, только сосет свою неизменную трубку.

Фролов присел на обломок скалы… Ветер переменил румб, из-за серого кружева облаков сверкали, переливались огромные беспокойные звезды, далеко на осте вспыхивали тусклые отсветы артиллерийского боя…

— На заре, похоже, падет туман, — раздался сзади негромкий, задумчивый голос. — Шалоник подул, и звезды мерцают…

Фролов сидел, не поворачивая головы. На плечо легла жесткая широкая ладонь.

— Ты, матрос, не сердись, что я тебя в работу взял. Парень ты лихой, только иногда раньше шагнешь, а потом уже подумаешь. А у меня такая боцманская привычка… Ну, давай лапу.

Фролов встал. Высокая фигура Агеева недвижно стояла в темноте, покачивалась протянутая рука. Фролов вспыхнул от радости — столько душевности, дружеской теплоты было в этих простых словах. Само собой левая рука опустилась в карман за кисетом.

— Только перекурку не предлагай, — быстро, почти испуганно сказал Агеев, — наверняка поссоримся снова.

— Да почему же, товарищ старшина?

— Во-первых, ночью — никаких огней, а во-вторых, — всю душу ты мне переворачиваешь. Я курильщик заядлый, мне твое угощенье — соль на открытую рану. Как думаешь: зарок дал, так выполнять его нужно?

— Зарок? — Фролов был заинтересован. Вот когда, наконец, откроется тайна старшины.

— Зарок! — повторил Агеев. — Да ведь это целая история. Давай посидим, расскажу. Очень уж накипело на сердце…

Он расстелил под скалой плащ-палатку. Звезды сверкали вверху, внизу ворочался океан. Старший лейтенант Медведев сидел у гребня огромной высоты, погруженный в невеселые мысли, в то время как боцман Агеев стал рассказывать историю своего родного корабля.