Клайв Касслер - Священный камень

— Насуки, — ответил он.

— Майк, старый пень, это Ти-Ди.

— Ти-Ди, в Менсу тебя не взяли, как там твои шпионские игры? — спросил в ответ Насуки.

— Я бы тебе сказал, но это так секретно, что потом мне npидется покончить с собой.

— Да уж, секретно, — согласился Насуки.

— Хочу попросить об одолжении, — сказал Двайер.

Мико, «Майк», Насуки был астрономом и работал в На­циональном управлении океанических и атмосферных иссле­дований. НУОАИ являлось подразделением Министерства торговли. Управление имело обширную базу для проведения научных исследований, но по большей части там занимались гидрографией.

— Одолжение типа «об этом разговоре никто не должен знать»?

— Правильно, — ответил Двайер. — Одни гипотезы, все вне протокола.

— Хорошо, давай.

— Я сейчас работаю над метеоритами, в частности по вопросу образования бакиболов.

— Это моя область. Крутая штука, — ответил Насуки.

— Тебе известны какие-нибудь теории насчет того, чем об­условлен состав газов внутри? — осторожно начал Двайер. — Например, почему там преобладают аргон и гелий?

— В целом, видимо, потому, что это самые распространенные газы, которые могут составлять атмосферу планеты, где они об­разовались.

— Значит, есть возможность того, что помимо них внутри могут содержаться другие вещества. Такие, которых обычно не обнаруживают на Земле.

Насуки призадумался.

— Точно, Ти-Ди. Я пару месяцев назад был на симпозиуме, и там кто-то представил доклад по поводу того, что динозавры могли вымереть от вируса, занесенного из космоса.

— Занесенного метеоритом?

— Именно. Но есть одна проблема.

— Какая же?

— Метеорит, упавший шестьдесят пять миллионов лет назад, пока не найден.

— Ты не помнишь каких-нибудь конкретных деталей этой теории?

Насуки принялся вспоминать.

— Суть в том, что внеземные микроорганизмы, законсервиро­ванные в гелии, попали наружу в результате удара метеорита о Землю, и те, что не сгорели, заразили все существовавшие тогда организмы. Есть два главных момента. Во-первых, это должна быть быстро распространяющаяся болезнь, типа супергриппа, атипичной пневмонии или СПИДа, которая вызвала массовые заболевания динозавров.

— А во-вторых?

— То, что находилось в гелиевой среде, изменило атмосферу, — сказал Насуки. — Возможно, на уровне молекулярного состава.

— Например? — спросил Двайер.

— Типа того, что поглотило весь кислород.

— И динозавры умерли от удушья? — ошеломленно спросил Двайер.

— Ти-Ди, это всего лишь теория, — слегка кашлянув, ответил Насуки.

— Что, если метеорит сформировался из иридия и не рас­кололся при ударе?

— Иридий, как ты знаешь, штука очень твердая и достаточно радиоактивная, — ответил Насуки. — Практически идеальный контейнер для доставки аэрозольного патогена. А радиация мо­жет привести к мутациям вируса и изменить его. Сделать его сильнее, изменить механизм воздействия, и так далее.

— Значит, есть теоретическая возможность того, что мутиро­вавший вирус, зародившийся миллионы лет назад и в милли­ардах километров от Земли, может содержаться внутри такой макромолекулы?

— Абсо-срано-лютная.

— Прости, мне пора, — торопливо сказал Двайер.

— Знаешь, я почему-то догадался, что ты так и скажешь, — ответил Насуки.

Примерно в то же время, когда Кабрильо приземлился в Гренландии, двое людей встретились в заброшенном доме на берегу моря в Одессе, на другом конце света. В отличие от кра­сочных сцен обмена в голливудских фильмах, где группы вооружейных людей сходятся, напряженно глядя друг на друга, чтобы обменять деньги на оружие, здесь все было совсем не так зрелищно. Двое мужчин, один большой деревянный ящик и одна большая нейлоновая сумка с деньгами.

— Деньги в разной валюте, как вы и просили, — сказал один из них по-английски. — «Зеленые», фунты, швейцарские фран­ки и евро.

— Благодарю, — ответил второй, тоже по-английски, но с сильным русским акцентом.

— Вы подменили документы, чтобы все выглядело так, будто это оружие тайно продали Ирану в 1980 году?

— Да, — ответил второй мужчина. — Коммунистическое пра­вительство продало его радикалам Хомейни, свергнувшим шаха, а на вырученные деньги финансировалась советская военная операция в Афганистане.

— Детонатор?

— В ящике — другой, новенький.

— Очень любезно с вашей стороны, — с улыбкой сказал пер­вый мужчина. Протянув руку, пожал руку второму. — У вас есть номер, звоните, если возникнут неприятности.

— Обязательно.

— Вы ведь покидаете Украину, так? — спросил первый, зака­тывая ящик по роликовой рампе в кузов небольшого грузовика.

— Этим вечером.

— Я бы уехал подальше, — сказал первый, закрывая кузов грузовика и поворачивая ручку.

— Австралия — достаточно далеко?

— Австралия — очень даже хорошо, — ответил первый.

Он пошел к кабине грузовика, забрался на сиденье, закрыл дверь и завел мотор. Меньше чем через час ящик погрузили на борт старого грузового судна, которому предстояло пересечь Черное море и идти дальше.

Покинув порт Одессы, греческое грузовое судно «Лариса», покачиваясь на волнах, отправилось через Черное море в Сре­диземное. Прошло Средиземное море. По правому борту пока­зались скалы Гибралтара.

— Топливо дрянное, — сказал коренастый механик. — Фильтр почистил, пока поработает. Насчет лязга — скорее всего, клапан звенит. Эти дизеля давно в ремонт просятся.

Капитан кивнул, попыхивая сигаретой без фильтра, а потом почесал руку. Раздражение по коже пошло, когда они минова­ли Сардинию, и уже расползлось от запястья до локтя. Пока что ничего не сделать, «Ларисе» еще тысяча четыреста миль и четыре дня пути до пункта назначения. Глядя на огромный не­фтеналивной танкер, шедший неподалеку, он протянул руку, открыл банку с вазелином и помазал им шелушащуюся кожу.

Загадочный груз надо доставить к Новому году.

Теперь, когда проблема с топливной системой решена, он на­деялся, что успеет в Лондон в срок. Сдаст груз, на Новый год напьется в портовом баре, а на следующий день найдет врача, чтобы разобраться с раздражением.

Он и знать не мог, что следующий доктор, с которым он по­встречается, будет патологоанатомом.

Из окна вертолета было видно море огней. По приказу Хэнли на «Орегоне» зажгли все освещение, и в темноте судно было по­хоже на новогоднюю елку. Лететь исключительно по приборам было очень тяжело, и Адамс очень обрадовался, что сейчас они наконец-то сядут. Выровняв вертолет позади кормы, он мед­ленно снизился и завис, потом дал ручку вперед, и «Робинсон» очутился над посадочной площадкой.

Адамс мягко посадил вертолет и принялся за послеполетный регламент.