Клайв Касслер - Сокровище Чингисхана

Питт подошел к фигурам и заметил узенькую тропинку, прорубленную в лаве.

— Они приведут нас к ответу, — произнес он.

Он протиснулся между фигурами и двинулся вперед. За ним, не отставая ни на шаг, держась за руки, шли Саммер и Дирк. Истоптанная тропинка, обогнув несколько стен лавы, неожи­данно закончилась просторным искусственным образованием, напоминавшим формой круглую пещеру.

Питт и его дети остановились при входе, пораженные уви­денным. Лучи их фонарей скользили по громадным стенам, по выбитым в них многочисленным углублениям, в которых стояла целая терракотовая армия. На шее каждой фигуры ви­села тяжелая золотая цепь с украшением или амулетом, усы­панным драгоценными камнями. Внутри пещеры, перед сте­нами, плотным кольцом стояли еще скульптуры, главным об­разом животных, но не в натуральную величину, а меньше. Одни фигуры были вырезаны из нефрита или простого кам­ня, другие позолочены. Олень бесстрашно пасся рядом с боль­шими соколами. В самом центре пещеры стояли фигуры двух вздыбленных лошадей, а между ними — многочисленные сто­лы и шкафчики с ящичками, покрытые слоем многовековой пыли. У громадного тикового стола располагалось роскошное ложе, на столе лежал тонкий коврик, на котором в свете фонарей поблескивала золотом старинная посуда — изящные тарелки, блюда, различные приборы, кубки. Напротив стола лежала гора украшений, на некоторых из них имелись надпи­си, сделанные арабской вязью или китайскими иероглифами. На других столах светились зеркала, изумительной резьбы шка­тулки и мелкие статуэтки, украшенные драгоценными камня­ми. Саммер осторожно приблизилась к ближайшему шкафчи­ку и выдвинула первый попавшийся ящик. Внутри его находи­лись отделанные красным шелком коробочки с янтарем, сап­фирами и рубинами.

Скульптуры и драгоценности не заинтересовали Питта. Он смотрел мимо статуй и сокровищ, в центр пещеры, где на не­большом каменном возвышении лежал длинный деревянный ящик желтого цвета, с богатой резьбой по бокам. Питт подо­шел к нему. Рядом с ящиком стояло чучело гепарда, изготовившегося к броску. Шерсть на нем поднялась дыбом, когти были выпущены, зубы оскалены. Гепард был как живой — казалось, вот-вот, рассекая воздух, ринется на Питта. Он осветил фона­рем верхнюю часть ящика и улыбнулся, увидев знакомое изоб­ражение — крупную резную фигуру волка синего цвета.

— Позвольте представить вам покойного императора им­перии Юань, Хубилай-хана.

— Хубилай-хана? — почтительно выдохнула Саммер, и глаза ее округлились. — Не может быть.

— Я думал, его похоронили где-нибудь рядом с Чингисха­ном, — сказал Дирк.

— Да, по крайней мере так гласит популярная народная ле­генда. Однако многое в ней не сходится. С помощью сейсми­ческого прибора Боржин обнаружил могилу Чингисхана, но до гробницы Хубилая так и не добрался, хотя она должна была находиться где-то рядом. Потом здесь появился доктор Тонг. Зачем он, отложив выполнение приказа разрушить Трансаляс­кинский нефтепровод, остался на месте древнего кораблекру­шения? Очевидно, он хотел найти здесь то, что его брат высо­ко оценил бы. Подозреваю, в Монголии им в руки попал ключ к разгадке тайны местонахождения усыпальницы Хубилая либо они наткнулись на гробницу, якобы его, но оказавшую­ся пустой.

— Пока не вижу никакой связи с Гавайями, — пробормота­ла Саммер.

— Перейдем к истории с картой на шкуре гепарда. Архео­лог доктор Хант откопал ее в Сяньду — вот вам прямая связь с Хубилаем. Предание гласит, что у императора были дрессиро­ванные гепарды, с которыми он охотился. То есть шкуру для карты дал один из его любимцев. Вероятнее всего, Хант откопал две карты — одну на шкуре гепарда, другую — на шелке, и как раз последняя, как я предполагаю, точно указывала место­нахождение могилы Чингисхана. Отец Боржина стал облада­телем карты на шелке, а сын убедил себя в том, что только она имеет ценность. По какой причине — не знаю, но оба они поначалу не поняли значения карты на гепардовой шкуре. Мне же все стало понятно, как только я увидел на ней изображение синего волка.

— Какого синего волка? — недоуменно спросила Саммер.

— Вот этого, — ответил Питт, показывая на верхнюю часть ящика. — Синий волк — знаменитая эмблема ханов-императоров, созданная Чингисханом. Приглядитесь к последнему рисунку на шкуре, и вы увидите флаг с изображением синего волка, развевающийся на одной из мачт пылающей джонки. Подобный флаг никогда не появился бы в отсутствие хана. Об­наруженные вами обломки соответствуют по размерам нари­сованной императорской джонке, отправившейся в плавание из Китая. Джонка эта была изготовлена спустя полвека после того, как умер Чингисхан. Следовательно, он просто не мог совершить это морское путешествие. Вместе с тем дата совпа­дает с периодом правления Хубилай-хана. И с годом его смер­ти. Вот так карта на шкуре гепарда и рассказала мне о послед­нем путешествии Хубилая.

— Но почему он отправился на Гавайи? — допытывалась Саммер, проводя лучом по саркофагу. На мгновение она задер­жалась взглядом на грубом деревянном посохе, прислоненном к нему. С его потертой ручки свисали бусы из зуба акулы.

— Последние его годы были очень трудными. Возможно, «путешествие в рай» было частью его плана отойти в вечность на прекрасном далеком острове.

— Должно быть, здесь собраны все сокровища, привезен­ные Хубилаем из военных походов, — сказал Дирк, ошелом­ленный количеством золота и драгоценностей. — Возможно, есть даже часть сокровищ Чингисхана. Представляю, сколько все это стоит. Баснословные деньги.

— Сокровища Чингисхана у монгольского народа украл Боржин. Думаю, в Монголии будут только рады получить на­зад сокровища Хубилая. Уверен — они найдут для его усыпаль­ницы более подходящее место на горе Бурхан-Халдун, где Хубилай-хан встретится с вечностью.

Вид открытой ими гробницы изумил и потряс их. Обходя пещеру и восхищаясь древними украшениями, они незаметно для себя продолжили разговор почтительным шепотом. Свет их фонарей начал тускнеть — садились батарейки. Тени фигур потемнели и удлинились. Казалось, пещера пропиталась тай­нами и аурой Средних веков. Питту и его детям почудилось, будто и они соприкоснулись с ними. Когда луч фонарика Пит­та отразился от поблескивавшей стены, он вдруг вспомнил о настоящем Сяньду, воспетом незабываемым стихотворением Сэмюэла Колриджа.

— «Тень купола дворца услады плыла размеренно меж волн, — начал он декламировать тихим голосом, — где из пе­щер и водопадов и ропот слышался, и стон».

Саммер подошла к отцу и сжала его руку.

— Мама всегда называла тебя неисправимым романти­ком, — тихо улыбнувшись, произнесла она.