Джон Дрейк - Одиссея капитана Сильвера

— Конечно, не такая, — охотно согласился Долговязый Джон, улыбнувшись. Он вытащил большую золотую монету и повертел ее в пальцах.

— Нет.

— Да ну? — удивился Сильвер, сощурившись на Селену — Пожалуй… — задумчиво протянул он. — И вправду, ты не такая, как эти шлюхи, нет. Ты — товар что надо, крошка моя. — И он вытащил еще одну монету. Она усмехнулась. Он вытащил третью. Столько денег Селена иными средствами не смогла бы заработать и за год.

— Не-е, Джон Сильвер, бесполезно. Я не такая и никогда такой не буду.

— Х-ха! Ты еще скажи, что девственница. В Саванне-то!

Она заморгала, обдумывая этот вопрос в свете знаков внимания, оказанных ей мистером Фицроем Делакруа, прежним ее владельцем. Долговязый Джон ухмыльнулся, неправильно истолковав ее замешательство.

— Давно бы так, пташка моя. Что для них хорошо, и для меня неплохо. И я не жмот — коль надо заплатить, жаться не стану.

Он взмахнул тремя монетами и хлопнул ими о дно ближайшей бочки. Посчитав финансовую сторону вопроса урегулированной, Джон Сильвер окинул беглым взглядом помещение.

— Тихо, как в церкви.

Он сбросил шляпу и стянул рубаху через голову. Сложения своего Долговязому Джону стыдиться не приходилось: сильные руки, плоский живот, внушительная выпуклость штанов. Селена подавила порыв к бегству, ибо путь к отступлению Долговязый Джон отрезал. Мощные руки схватили ее и оторвали от пола.

— Я же сказала, что я не такая! — крикнула она, сверля взглядом его глаза, оказавшиеся совсем рядом.

— Ну, мадам, у вас и аппетит!.. — Долговязый Джон покосился на свои золотые, тускло поблескивавшие на дне бочки. — Сколько ж тебе надо? — Он ухмыльнулся. — А за эти три золотых мне ничего и не купить? Даже поцелуйчик?

Он потянулся губами к ее рту, но она резко отвернула голову. Его язык скользнул по черной шелковистой коже ее шеи. Селена замерла, как будто окаменела. Джон сдался, оставил ее, озадаченный и раздосадованный:

— Разрази меня сто громов, сколько ж тебе надо? Ты милашка, спору нет, но это ж не Лондон, да и ты все-таки не краля короля Георга.

— Я уже сказала. Я не такая.

— Ой, не надо!

— Я не такая.

— Вот попугай!

— Я не такая!

— Нет?

— Нет!

— Шлюха!

— Ублюдок!

— Сука ты!

— Нет!!!

Неудовлетворенность распалила Сильвера, он замахнулся, но ударить столь физически слабого противника у него не хватило духу. Он зарычал, выругался, вздохнул и наконец-то задумался над тем, что услышал.

— Ты и вправду не…

— Ты что, глухой?

— Но у Чарли все девицы…

— КРОМЕ МЕНЯ!

— Гм… ишь ты… А как же…

Он не знал, что и сказать. Слов не находилось. Извиняться Джон Сильвер не привык, но чувство вины вдруг навалилось на него. Как будто он вел себя очень нехорошо, хотя что это он такого сделал нехорошего? Но словно какой-то шип она воткнула ему в грудь, эта черная крошка. Долго он не мог понять, в чем дело, ибо давно уже таких чувств не ощущал.

Долговязый Джон подобрал рубаху и деньги и вышел, грохнув дверью. Во дворе он столкнулся с Полли Портер, которая отправилась проветриться, оторвавшись от заснувшего Билли Бонса. Полли, всегда готовая к услугам, гостеприимно раскрыла объятия, но он не смог себя пересилить. Что за радость ерзать по жирной потаскухе, когда мыслями он все еще с той хрупкой миниатюрной черной фигуркой, замершей перед ним в винной кладовой!

Когда Долговязый Джон вышел, Селену затрясло. Она храбро держалась перед лицом опасности, но тут ноги подкосились, зубы застучали и из глаз хлынули слезы — много слез. Она молода и одинока, а мир такое опасное место…

Селена пыталась сопротивляться, но мать вдвое превосходила ее весом и втрое силой. Девушка лишь по возможности уклонялась от ударов. Агрессивное поведение матери пугало Селену больше всего. Мать сердилась и пыталась образумить свое дитя.

— Что делать, а? Что ты делать, а? — кричала она, волоча Селену за собой. — Ты думать, ты не такая, как все? Ты думать, ты лучше? Ты…

Слов ей, однако, не хватало. Английским она толком не владела, поэтому переключилась на язык своей родины, который, в свою очередь, почти не понимала Селена. Услышав «африканский» язык, надсмотрщик тут же вонзал носок своего сапога под зад провинившемуся — или куда придется.

Но в этот раз мать Селены не просто говорила «по-африкански», она орала, не боясь, во все горло. Дневные работы завершились, спускались сумерки, и люди подходили к дверям хижин, интересуясь, кто и из-за чего там шумит, нарушая вечерний покой. Увидев и поняв, они смеялись или жалели, в зависимости от характера. Мужчины, глядя на Селену, облизывались и думали о чем-то своем, а женщины хохотали, хлопали себя по ляжкам и визжали счастливым хором.

— Твоя очередь, твоя очередь! — кричали женщины. — Теперь ты такая же, как и все другие. — И они кивали друг дружке, довольные, что эта задавака наконец-то займет свое место.

— Где твоя мисс Джини? — дразнили они. — Позвать ее из Парижа?

Дети прыгали, смеялись, довольные развлечением, хоть и ничего не понимали. Подрастут — поймут. Особенно девочки.

Ярд за ярдом мать волокла Селену; Они миновали линию хижин, показался большой хозяйский дом; В траве сварливо скрипели кузнечики, на небо выползла луна, сияли и подмигивали звезды. Дети отстали, потому что оказаться у хозяйского дома никому не хотелось. Все понимали, что от него нужно держаться подальше.

Большой дом сиял светом и гремел музыкой. Хозяин и хозяйка принимали гостей. Белые гости приезжали издалека, там ни один из негров не бывал. Перед домом скопилось множество колясок, но мать тащила Селену не туда, не к фасаду — туда рабам тоже ходить не разрешалось. Они приблизились к аккуратному дому с верандой и выбеленными дощатыми стенами, в котором жил надсмотрщик Сэм, в отдалении от развалюх черного народа и близко к дому хозяина, чтобы не надо было долго звать.

Сэм существо особое. У него на ногах сапоги, на голове шляпа белого человека, ему даже оружие доверили. Сейчас он сидел на крыльце, положив ружье на колени.

Мать подтащила Селену к ступенькам. Сэм молод и силен, за силу его и произвели в надсмотрщики, он с любым негром без всякого ружья справится. Увидев Селену, Сэм восхищенно покачал головой.

— Ого-го, созрели яблочки! — воскликнул Сэм и запустил руку за пазуху Селене. Она рванулась, «яблочки» соблазнительно затрепыхались, а мать изо всей силы ударила Сэма по руке.

— Нет, нет! — закричала мать. — Убрать лапы! Не твое!

Сэм зарычал и поднял мушкет, чтобы ударить наглую тварь, посмевшую его оскорбить.

— Лапы прочь держать, ниггер! — закричала ему женщина. — Моя Селена для хозяина, да! Хозяин для нее все сделать, да! Селена сказать, спустить шкуру с задницы Сэма, и хозяин отодрать черную задницу, да! Сэм сидеть на животе, ха-ха!