Джон Дрейк - Одиссея капитана Сильвера

Флинт определил это происшествие как несчастный случай, весьма счастливо решивший проблему — «Бетси» избавилась от тупиц, не желавших добывать богатство честным морским разбоем. Команда предпочла поверить словам своего нового капитана и окончательно соскользнула на сомнительный путь пиратства.

Флинту повезло. Он взял один приз, другой, третий… Не один месяц бороздила «Бетси» просторы Карибики, пока фортуна не повернулась к ней боком.

Повезло и баркасу. Мистер Гастингс принял команду. Экипаж баркаса наладил парус, нес вахту, рационировал продукты и соблюдал дисциплину. Без инструментов, по солнцу, звездам, чутью и везению Гастингс привел баркас с девятнадцатью выжившими в Ла Плату, где испанцы приняли его как героя.

Через пять месяцев лейтенант Гастингс вернулся в Англию, где весть о мятеже Флинта стала сенсацией. Газеты не скупились на специальные выпуски, Гастингса наперебой приглашали в клубы и салоны, в парламенте обсуждали снаряжение экспедиции для поимки негодяев и спасения несчастных, которые могли остаться на острове Флинта.

Но здесь Гастингс не в силах был помочь. Широты и долготы острова ему никто не сообщил, точные координаты этого клочка земли посреди океана знали лишь Джозеф Флинт да Билли Бонс, а для остального человечества островок представлял собой иголку в стоге сена.

— Diem adimere aegritudinum hominibus! — изрек мистер Коудрей, удалив перевязку с обрубка ноги Долговязого Джона, — Как у вас с латынью, мистер Сильвер?

— Никак, — выдавил Джон, Он стиснул зубы и сжал кулаки в ожидании боли. Джобо уже висел всем телом на одной его руке, а Израэль Хендс на другой, Во время предыдущих перевязок Долговязый Джон не раз, изрыгая проклятия, рвался из койки.

— Иными словами, «время излечивает все раны». — И Коудрей ловким движением сдернул последние тряпицы с культи Долговязого Джона. Изуродованный остаток конечности выглядел как толстый конец бараньего окорока, свисающего с крюка в мясной лавке, только бледнее. На нем не наблюдалось ни следа воспаления, здоровая рубцовая ткань нарастала поверх обрубка, надежно закрывая мышцы и кость.

— Veniente occurrite morbo, как сказал Персий, — вернулся к латыни Коудрей и снова перевел: — Что означает: дави болезнь в зародыше, на первой стадии. Этому правилу мы и последовали. Надо сказать, весьма успешно.

Коудрей сыпал латынью, потому что пребывал в добром настроении, а доброе настроение вызвал удачный исход весьма сомнительного случая. Ему удалось спасти жизнь безнадежного, казалось, пациента. Так, болтая, доктор сменил повязку, причем Сильвер с удивлением отметил полное отсутствие боли. Впервые. Долговязый Джон поверил, что может выздороветь;.

Закончив дело, Коудрей вымыл в ведре руки, опустил рукава и улыбнулся пациенту.

— Итак, сэр, — заговорил он, неосознанно возвращаясь к тону и манерам времен давно минувших, когда лечил почтенную публику: купцов, олдерменов, даже дворян. — Я имею удовольствие обещать вам доброе исцеление и хотел бы предложить прогуляться на свежем воздухе. Как вы относитесь к этой идее, сэр?

— Во-во! — обрадовался Израэль Хендс. — Ребятам поправится. Поехали!

Долговязый Джон колебался. Постоянная боль истирает даже сильных и храбрых, и он боялся, что будет страдать при перемещении. Коудрей сразу понял причину его нерешительности.

— Мистер Хендс, — сказал врач. — Приведите еще двоих, и мы перенесем пациента с койкой, не причиняя ему лишнего беспокойства. И будьте столь добры, приготовьте все наверху.

Хендс нахмурился и взглянул на Долговязого Джона. Не пристало моряку выполнять приказания костоправа.

— Давай, — слабым голосом согласился Сильвер.

И вот его вместе с гамаком уже осторожно несли по трапу четверо моряков. Джон не пожалел о своем согласии. Как свеж и тает воздух после долгого заточении ииизу! Как приятно соленый ветер напрягает паруса, треплет волосы и щекочет ноздри! И эти чайки, что неугомонно носятся над судном, Матросы приветствовали Сильвера, смеялись, предлагали фрукты и грог, В глазах Долговязого Джона появились слезы, еще немного, и он, чего доброго, начал бы всхлипывать. Все искренне радовались ему, даже приспешники Флинта, возвращение Сильвера ненадолго объединило всю команду.

Джобо и Израэль Хендс надежно закрепили койку с Долговязым Джоном, и тут на палубе появились Селена и Флинт. Оба улыбались, и душу Джона затуманило темное облако, из которого мог грянуть гром.

— Джон, собственной персоной! — радостно воскликнул Флинт. — Наконец-то пожаловал наверх. — Флинт заметил, как взгляд Долговязого Джона метнулся к Селене, и улыбнулся волчьей улыбкой. — Мы с Селеной как раз обсуждали мой план закопать добро на старом острове, о котором я тебе рассказывал.

Флинт замолчал, почесывая макушку попугая и наслаждаясь беспомощным гневом своего поверженного противника.

— Помнишь мой старый план, Джон? — Флинт наслаивал улыбку на улыбку. — Вижу, вижу, помнишь. И рад будешь узнать, что мы с мистером Бонсом направляем туда судно как раз за этим.

Партнерство Флинта и Сильвера привело к захвату исключительного приза. Лишь благодаря умению Флинта «Морж» оказался в нужное время в нужной точке Атлантики.

Чтобы объяснить свой план Сильверу, Флинт разложил карту на столе в малой «дневной» каюте капитана под изломом квартердека. «Морж» резво бежал вперед под всеми парусами, в маленьком помещении едва помещались Флинт, Сильвер и еще пара-другая членов импровизированного военного совета. Палец Флинта порхал над картой, то и дело тычась в разные ее точки, а Флинт сопровождал движения своего пальца разъяснениями. Вот, наконец, он придавил пальцем портовый город Сан-Фелипе на восточном берегу острова Нуэстро Сантиссимо Сальвадор, так сказать, лицом к родной Испании.

— Широта пятнадцать градусов, три минуты и тридцать секунд. Долгота пятьдесят пять градусов почти точно. — Флинт нахмурился. — Если можно доверять этой чертовой карте.

Карту составили испанские картографы.

— Да неплохо вы глядит, кэп, — осмелился вступиться за карту Билли-Бонс. — Глубины, пеленги. — Он ткнул в бумагу толстым пальцем, — Все честь по чести.

Сильвер наморщил лоб, всматриваясь в тонкий рисунок карты, но смог разобрать лишь тритонов, дельфинов и раковины, обильно украсившие края карты и художественный картуш с ее названием Голову Сильвера сдавил железный обруч боли, как и всегда, когда он пытался вникнуть в кошмарные понятия широты и долготы.

— Жирный, богатый остров, торгует с Кадисом, — продолжил Флинт. — Каменный форт, и всегда пара фрегатов на рейде. Зорко стерегут городишко.