Джон Дрейк - Одиссея капитана Сильвера

— Верно, сэр, — согласился Гаррик. — Но ведь совершенно не смешно.

Мальчиком Гаррик учился у Джонсона, и Джонсон на него никогда не сердился. Вот и сейчас он рассмеялся, и в течение получаса присутствующие у Холланда наслаждались обществом ученейшего мужа Англии. Но вскоре проявилась и другая сторона Джонсона, непримиримого спорщика, бойца, не привыкшего уступать противнику ни пяди земли, ни слова, ни понятия.

— Как, сэр? Что вы имеете в виду? — возмутился Джонсон, когда разговор коснулся Вест-Индии и МакКей принялся клясть на чем свет стоит море и тех, кто им пользуется.

— Я всего-навсего обругал всех моряков, а славный флот короля Георга — дважды, — охотно пояснил МакКей, вообразивший, что Джонсон по рассеянности не расслышал его слов.

Джонсон побагровел. Патриот до мозга костей, он не желал, чтобы в его присутствии оскорбляли служивых Его Величества.

— О-о-о, нет! — застонал Гаррик, приведший Джонсона, чтобы сделать его завсегдатаем клуба Холланда, а вовсе не для скандала. Буря! Сейчас грянет шторм! Гаррик замахал руками МакКею, но тот продолжал, как ни в чем не бывало:

— Видите ли, сэр, все моряки делятся на мерзавцев, которые грабят, и трусов, позволяющих себя обокрасть. И все это — на глазах офицеров королевского флота, которым на происходящее просто наплевать. — МакКея можно было понять. Он переживал личную трагическую потерю. Потерю любимого груза, отобранного у него пиратами. Он раздраженно стукнул кулаком по столу. — Честного коммерсанта грабят как ни в чем ни бывало. Неудивительно, что ни один приличный человек не хочет идти в моряки!

— Ерунда! — рявкнул Джонсон. — Совершенно напротив! Приключения! Романтика бескрайних океанских просторов! Китайские шелка, меха Америки! Нет, сэр, кто на море не бывал, мира не видал.

— Да бросьте вы! Вы не знаете, о чем говорите.

— Я знаю, что есть люди, которые много говорят, но боятся дел!

— Дел?.. А что я могу сделать?

— Сражаться, сэр!

— Как?

— Не мечом, так деньгами. Снарядите боевой корабль!

— Да что вы! Знаете, во что это обойдется? Такой расход! Одних убытков сколько несем…

— Тогда, сэр, черт бы драл вас, а не славных моряков короля Георга, вас — скрягу, шотландца, ирландца, испанца…

Теперь побагровел мистер МакКей, а Гаррик быстро втиснулся между спорщиками и положил ладонь на обширное предплечье Джонсона.

— Сэм, умоляю, ради бога. Мы среди друзей, не нужно шума.

Джонсон обмяк и осел на скамейку, ворча что-то себе под нос.

— Мистер МакКей, — продолжил миссию миротворца Гаррик. — Давайте все забудем. Сэм Джонсон — национальное достояние, не надо его обижать. Кроме того, он мастак палить из пистолетов, А не попадет пулей, так рукоятью сшибет.

Но МакКея так просто не возьмешь. Он махнул рукой, подзывая подавальщика.

— Принеси-ка мне мадридскую газету, милый.

Клиентов Холланда баловали не только английской прессой, но и доставленной из главных европейских столиц. Конечно, пока они прибывали в Лондон, проходил не один день, а то и неделя, но что поделаешь, путь неблизкий.

— Гляньте на это, сэр, — мирно предложил МакКей, разглаживая на столе весьма уже зачитанную, помятую газету.

— На что, сэр? — проворчал Джонсон, все еще хмурясь.

— Вот, здесь… — МакКей подсунул газету Джонсону, и тот поднес ее поближе к своим подслеповатым глазам. — Вот, вот… Перевести, сэр?

— Нет, благодарю, сэр. — Джонсон не слишком разбирался в испанском, но латынь читал бегло, как и ряд других языков, поэтому без усилия понял, о чем сообщалось в заметке. — Что ж, похоже, пират-англичанин захватил испанское судно по названием «Донья Инес де Вильяфранка» и, удалив с него несколько тонн серебра, отпустил с миром

— Вот-вот! — торжествующе закивал головою МакКей. — Гнусный разбойный акт!

— Ничего подобного, сэр! — прогремел Джонсон. — Такого рода деяния возвеличивают Британию и заставляют дрожать наших врагов.

— Верно! — раздалось из соседних отсеков. С Испанией в описываемый момент Британия не воевала, но вскоре, так же точно, как лето следует за весной, вспыхнет новая война и с Испанией, и с Францией — тем более с Францией. Согласно естественному течению событий в мире. Как же без войны!

— Да! — продолжал Джонсон, ободренный поддержкой. — Такие люди, как эти, — он хлопнул дланью по странице, — источник, из которого наша страна черпает силу. Силу, питающую нас морской торговлей и защищающую от вторжения на наш благословенный остров. Эй, малый! — заорал Джонсон подавальщику. — Вина! Мы выпьем во здравие этого славного корсара… как, бишь, его… где тут… а, вот! Флинт! Флинт его зовут! За успех Флинта и славу Англии, джентльмены!;

— За успех Флинта и славу; Англии! — загремело со всех сторон.

Честно говоря, Джонсон спорил не ради убеждения, а ради спора, он о Флинте к следующему утру и думать забыл. Однако присутствовавшие хорошо запомнили слова лондонской знаменитости. На следующий день в половине таверн Лондона, а немного позже и за его пределами пили за здоровье морского волка, героя Британии капитана Флинта, вчерашнего (то есть прошлогоднего) мятежника и преступника, бросившего юного Гастингса на произвол стихии. Много, много нашлось простаков на благословенном острове, не представлявших, насколько им повезло, что они не встретились с этим славным героем Британии.

Билли Бонс пребывал в лучезарнейшем расположении духа. «Морж» направлялся вниз по реке, мимо острова Тайби, в океан. Билли Бонс хмыкал и ухмылялся, а если и давал кому-нибудь по загривку или по макушке, призывая к исполнению служебного долга; то в высшей степени добродушно и по-отечески.

— Тяни; триста якорей вам в зад! Гр-р-реби, сучьи блохи! — последнее сердечное напутствие относилось к гребцам шлющей, отряженной прямо по курсу с якорем. Так стали продвигать судно, когда вдруг подло стих хилый ветерок. Билли Бонс резвился, щелкая моряков по ушам и сшибая зазевавшихся в распахнутые люки. И вся команда, все палубные, подпалубные и марсовые [49] Марсовые — матросы, несущие вахту на марсе, небольшой полукруглой площадке на мачте корабля. радовались вместе с Билли Бонсом, разделяя его прекрасное настроение.

Причина бодрого самочувствия Билли крылась в проведенной на берегу неделе, в течение которой он предавался разгулу с местными девами страсти, высасывая содержимое кружек и бутылок. Апогеем праздничной недели стала призовая схватка мистера Бонса с сержантом местного гарнизона, самым крепким, как гласила молва, кулаком американских колоний. Громадная толпа зрителей собралась ночью, при свете факелов, следить за боем на Западном лугу, при самой бухте.