Джон Дрейк - Одиссея капитана Сильвера

— Ублюдок, — проворчал Сильвер.

— Мистер Бонс! — крикнул Флинт — Помогите мистеру Сильверу спуститься в безопасное местечко, прошу вас.

Сильвер понял намек. Израэль Хендс и остальные люди Долговязого Джона заняты, готовят судно к удару шторма, и последнее, чего бы ему хотелось, — это использоваться помощью Билли Бонса при спуске в темное чрево судна. Сильвер, не тратя времени, рванулся мимо рулевого, мимо Флинта к ближайшему люку. Откуда прыть взялась! Костыль Сильвер оставил болтаться на петле, запрыгал на одной ноге. Так можно двигаться гораздо быстрее, но велик риск рухнуть, Однако он уже многому научился, с чем и двуногий не любой сладит. Силен и ловок Долговязый Джон!

Но крутой трап люка — серьезное препятствие, а следует спешить, пока Билли Бонс не подоспел «на помощь». Так и не воспользовавшись костылем, Джон Сильвер схватился за комингс [56] Комингс — рама вокруг люка, защищающая от стока воды внутрь. обеими руками и перемахнул через него вниз по лестнице. Бух-cкрип! Джон поскользнулся, чуть не упал, стукнулся, соскользнул едва ли не на шесть футов вниз, до следующей палубы, ударившись головой, коленкой и чуть не вывернут плечо. Костыль стукнул в палубу и больно толкнул в подмышку.

Над головой с грохотом задвинулась крышка люка, отрезав доступ свету. Сразу раздался ритмичный перестук молотков плотницких помощников, заколачивающих люк на время шторма. Долговязый Джон проворчал и уселся. Весь в синяках, но живой, и то дело. Милый цыпленочек Билли, разумеется, прикончил бы его. Спихнул бы головой вниз, а потом наступил на горло и подождал, сколько положено. Билли с наслаждением сделал бы это. И для Флинта, и для своего собственного удовольствия. Он еще не забыл увесистых кулаков Долговязого Джона.

Сильвер простонал от стыда и ярости. Надо, надо рассчитаться с Билли Бонсом. Но не только в Бонсе дело. За Бонсом следуют другие. Те самые люди, которые орали: «Виват, Долговязый Джон!», — теперь смеются шуткам Бонса над калекой. И если откладывать дело в долгий ящик, то скоро все его люди перебегут к Билли Бонсу, и он, Долговязый Джон, станет игрушкой, с которой Флинт сможет делать все, что заблагорассудится.

Снова Долговязый Джон проклинал тот день, в который потерял ногу, клял на чем свет стоит Флинта, из-за которого он и лишился ноги — из-за его жадности и неспособности выслушать добрый совет. И опять, уже в который раз, сквозь толщу отчаяния пробилось в нем уважение к тому неизвестному торговому шкиперу, который дрался, как капитан линейного корабля.

Через несколько дней после того, как Долговязый Джон выкинул за борт дубину и бочонок, а вместе с ними и всю флинтову забаву, когда Флинт и Билли Бонс отдыхали внизу, а возле рулевого Тома Аллардайса стоял, разговаривая с ним, Джон Сильвер, на квартердеке появилась Селена.

Сменилась вахта, Аллардайс ушел вниз. Новый рулевой к приятелям Сильвера не принадлежал, и Долговязый Джон отправился на поиски еще кого-нибудь, с кем пообщаться. Он увидел Селену и улыбнулся. Она и раньше замечала, что он на нее засматривается и старается изменить впечатление, произведенное в винной кладовой Чарли Нила. Селена скучала, ей тоже хотелось поговорить с кем-нибудь, кроме сопливых пацанов, тем более что и они начинали скалить зубы и позволять себе всяческие намеки. Флинт же ей почему-то в последние дни оказывал меньше внимания, чем своему попугаю. Казалось, не прикоснувшись к ней и пальцем, он ею пресытился.

Селена тосковала по дому, ей не хватало родителей, братьев и сестер. Она понимала, что ей никогда больше не суждено увидеться с ними в этой жизни, в этом мире, и пыталась примириться с этим сознанием. Рабам покидать плантацию запрещено, и если она появится на плантации, сразу же проследует на виселицу.

На суше, в Саванне, она умудрялась не глядеть правде в глаза — да и времени не оставалось на раздумья. А здесь, в море, все вокруг изменилось странным, каким-то колдовским образом. Селена пыталась вспомнить лица родных, и ей это пока что удавалось — за исключением малышей, самых милых. Их несформировавшиеся черты расплывались в памяти.

В пропасти своего одиночества она увидела Джона Сильвера свежим взглядом, как будто впервые. Ей понравились широкие плечи, умные глаза. Она свободно, раскованно улыбнулась ему и отметила, как его лицо засияло радостью. Провидение открыло ей в этот момент увлекательную забаву, к которой по воле Божьей способны все женщины. Они выбрасывают приманку, привлекают мужчин для более детального исследования и многое от них узнают, почти ничего не предлагая взамен. На плантации Делакруа она эту игру освоить не могла. Там Селена была имуществом, в лучшем случае животным для потехи и работы, а здесь, на борту «Моржа», Селена пользовалась всеми правами свободной женщины, да еще имеющей могучих покровителей.

Ее забава, однако, вызвала неожиданные последствия. Сильвер оказался чарующим собеседником, он знал множество историй о разных странных местах и случаях.

— У китайцев, мэм, ногти такие длинные, что загибаются, как кости в женских корсетах.

Она улыбалась, хотя женского корсета в жизни не видела и даже не поняла, что это такое.

— Обезьяны, мэм? Разумеется, я видел обезьян. О, бабуин — обезьяний царь. Видел я бабуинов в Африке. Челюсти — что твой мастифф, а задница, пардон, мадам, задница всех цветов радуги: синяя, красная, в общем, полосатая.

Она засмеялась, показывая, что не такая она дура, чтобы верить подобной ерунде.

— А в Ист-Индии водится большая змея, называемая питоном, Она может свинью целиком проглотить. Или… — Сильвер подмигнул, пригнулся к Селене и осторожно ткнул ей пальцем в бок. — Или вот такую аппетитную молодую леди, мэм, запросто.

Она увидела, что Долговязый Джон не прочь изобразить этого питона, нахмурилась и отодвинулась. Однако не ушла.

Они продолжали разговаривать и после этой первой встречи, все чаще и дольше. Селена заметила, что Флинт злится из-за этого. Может быть, она и хотела его позлить. По молодости она не соображала, насколько опасны такие игры, Флинт уделил ей чуть больше внимания. Он заставил Бешеного Пью, парусных дел мастера, смастерить ей платье. Дамским портным Пью в жизни не работал, потому результат получился не ахти какой, однако все же у него, как ни странно, вышло настоящее платье, Повара Флинт заставил готовить для нее что-нибудь позатейливее, а офицеров при параде приглашал с ней обедать. Эти обеды оказались для Селены весьма нелегким испытанием, ибо офицеры у Флинта ни манерами, ни умом не блистали, за исключением мистера Коудрея, который когда-то имел врачебную практику в Лондоне, да мистера Смита, третьего помощника, которого все почему-то звали «пастором».