Александр Белый - Славия. Паруса над океаном

Ни один даже самый умный император, царь или князь не способен самостоятельно объять необъятное. Для этого нужны помощники – инициативные, стремящиеся к действию люди. Они должны обладать смелостью, готовностью брать на себя всю полноту ответственности, способностью собрать единомышленников и исполнителей, покорителей новых земель и народов. И такие люди у меня имелись, недаром когда-то выбрал их из числа лучших. Правда, пока они были молоды и неопытны, но эти недостатки имеют интересное свойство – с возрастом исчезают. И пусть Иван совершенно неграмотен в вопросах европейской политики, но заграбастать, прижать к ногтю и удержать то, на что стала подошва его сапога, он сможет. А на его плечи возложили именно такой мешок.

Вторым указом за добросовестную службу князю возвел в жалованное дворянство с выдачей соответствующих грамот шестьсот семьдесят два бывших казака. Это давало право не только на двести моргов земли, которую можно было сдать в аренду или посадить на нее управляющего и наемных работников, но и на получение материального довольствия за государеву службу – как за звание, так и за должность. Получали дворяне и другие привилегии, в том числе возможность медицинского обслуживания семьи и обучения детей в военных школах и гражданских университетах за счет казны.

Конечно, плодить лишних дворян совсем не хотелось, но уговорить привычного к приволью, земле и сельской местности казака стать матросом, морским пехотинцем или кадровым кирасиром иначе не представлялось возможным. Поэтому и издал указ о трехгодичной привилегии для всего православного воинского сословия. Тем самым хотел создать командный костяк будущего флота и армии.

Однако триста двадцать казаков, в основном из числа хуторских, ни на какие посулы не поддались. Они решили, что лучше сразу ухватить в руки жирную синицу, чем ловить журавля в небе. Что ж, пограничники мне тоже нужны.

Третьим указом возвел в офицерский чин с выдачей офицерских патентов всех лыцарей, в том числе десять моряков-барселонцев, двадцать пехотинцев и трех кавалеристов. Обученных механиков, кузнецов, литейщиков, корабелов и геологов возвел в инженеры-лейтенанты. Остальные стали лейтенантами-инструкторами. Петро Орлик тоже сделался лейтенантом, командиром эскадрона кирасир. Вчера в присутствии всего ближнего круга возвел его в лыцарское достоинство. В будущем же лыцарский корпус будет ограничен одной тысячей человек и не более того, в него войдут самые достойные.

Затем зачитал приказы о повышении воинских званий.

Звание майора, должность начальника воинской плавучей школы и по совместительству командира отдельного отряда морской пехоты на корабле «Алекто» получил Антон Полищук. Звания капитанов и должности командиров колониальных гарнизонов дал Ангелову и Лигачеву. Лейтенанты Стоянов и Васюня тоже получили такие же должности, только первый назначался командовать гарнизоном в Африке, в устье реки Оранжевая, а второй домашним гарнизоном, цитаделью Картенара.

Последним приказом было присвоено шестьдесят семь сержантских званий, девяносто два звания старшего матроса и восемьдесят одно капральское. В дальнейшем подобный приказ будет находиться в компетенции генерал-губернатора территории.

Заключительным актом торжественной части стало вручение отличившимся воинам премиальных денег за взятые в бою призы.

Четыре шебеки вместе с трофеями и специально созданной комиссией под моим председательством были оценены в сто двадцать две тысячи талеров. Половина суммы направлялась на премирование, то есть за вычетом затраченных боеприпасов, была разделена на десять долей размером пять тысяч семьсот талеров каждая. На них выписали сертификаты Малагского банка реконструкции и развития. По одной доле получили пятеро оставшихся в живых рядовых и две доли их командир, сержант, ныне, как и все они, произведенный в лейтенанты Стоян Стоянов. Трое погибших оказались круглыми сиротами, поэтому их доли также вручил Стояну, пусть он ими распорядится по собственному усмотрению. Правда, всем обо всём известно было еще вчера, в том числе и о премировании, поэтому решение ребята приняли давно и тут же все три сертификата вручили епископу Михаилу на строительство церкви.

Флейт оценили в сорок восемь тысяч. Его трюм был полностью укомплектован для дальнего похода – солониной, крупами, мукой и апельсинами, но самое важное лежало в сундуке бывшего капитана: торговая казна в семьдесят три тысячи серебром. После всех расчетов премиальный приз составил пятьдесят девять тысяч. Выделил десять долей капитану, то есть мне, по пять долей двум офицерам, три доли боцману, по две – трем сержантам и тридцать – матросам, в результате получили те же пятьдесят девять долей, то есть по тысяче на каждую.

Сертификат на свою долю также отдал на строительство храмов.

Не хочется кого-либо осуждать, ибо сколько людей, столько и характеров. Но, наблюдая со стороны, приметил, что некоторые казаки смотрели на премированных воинов с завистью, и не скажу, что с доброй, а некоторые казачки с сожалением, однако абсолютное большинство с радостью и одобрением. Ведь они ничем не хуже, и в будущем их точно так же ожидают слава и богатство, особенно с таким удачливым князем.

А еще заметил, что совсем исчезла некоторая настороженность, особенно в среде тех казаков, которые не шли с боями по Украине, а ожидали нас уже в Хаджибее. Думаю, что возникла она сразу же после принятия присяги и целования креста, в тот момент, когда запретил называть себя атаманом.

– Станичных и земских атаманов будете избирать у себя на кругу, – сказал им тогда. – А я для вас государь, отец родной, отныне и навеки. Аминь!

Для меня не было секретом, что некоторые частенько шушукались, сомневаясь, правильно ли они сделали, разменяв вольницу на государеву службу. Однако поведением и всеми своими действиями старался эту настороженность развеять, а Иван Бульба, лыцари и казаки, которые пришли со мной, побывав в боях, очень сильно этому способствовали. Но только сейчас, когда смотрел в те открытые лица молодых, свободолюбивых ребят, глаза которых некогда выражали сомнения, мне стало совершенно ясно, что отныне в их душах этот червяк издох. Моим без остатка стал последний неверующий Фома.

Торжественное построение торжественным маршем не закончилось, это было дело будущего. Сейчас требовалось поднять настроение не только отличившимся, но и абсолютно всем остальным. Кстати, те, кто считает Строевой устав в общем, а шагистику в частности, непотребной муштрой, очень глубоко ошибаются. Лично я ко всему этому отношусь как к величайшему достижению военной мысли, которое мобилизует дух и дисциплинирует сознание воина.