Юрий Клименченко - Штурман дальнего плавания

Нет, все в идеальном порядке!

Игорь не спеша поднимался по трапу и шел в каюту.

Быстро переодевшись в рабочий костюм, старпом начинал обход судна. Он не ленился залезать в самые отдаленные помещения, наблюдал, как идут палубные работы, как убирают пассажирские каюты, как хранят продукты, как и что готовят на обед. Все должен знать старпом.

Игорь был горд тем, что может делать все самостоятельно, не беспокоя капитана. Он знал, что нравится команде, хотя и не заискивал перед матросами. Старпом был к ним справедлив, и его уважали за это. У Микешина установились дружеские отношения с боцманом: Герджеу каждый вечер приходил в каюту старпома покурить и поговорить о делах завтрашнего дня.

Когда «Тифлис» приходил в Ленинград, Микешин почти не бывал дома. Забежит на час, и снова спешит на теплоход. Женя досадовала: «Как я жалею, Игорь, что ты пошел на «Тифлис». На маленькой «Унже» ты принадлежал мне больше… Ведь Юрка растет совсем без отца…»

Игоря огорчало, что Женя недовольна, но в душе он не хотел никаких перемен. Он любил судно, и, если бы кто-нибудь попытался нарушить установленный порядок, он принял бы это как покушение на святая святых.

Радость, счастье, полнота жизни — Игорь не задумывался, как назвать это чувство. Некогда было задумываться. Он просто жил, без остатка отдавая всего себя работе, товарищам, семье…

На одной из стоянок в Ленинграде в красном уголке «Тифлиса» шло общее собрание экипажа судна.

Страсти разгорались с каждой минутой. Среди всех пассажирских судов «Тифлис» раньше других выполнил годовой план. Дисциплина на теплоходе тоже была, как говорят, на высоком уровне. А вот внешне «Тифлис» уступал своему «sister-ship’у» [10] Судну-близнецу (англ.). «Алтаю». В прошлый рейс «Алтай» выкрасился с «ног до головы» и теперь сверкал своими надстройками, корпусом, мачтами, как кораблик на витрине магазина игрушек. Микешин сидел расстроенный: у него не хватало белил, чтобы обновить судно.

Герджеу с возмущением говорил, что бывший старший помощник, получив в отделе снабжения белила для всего судна, не считаясь с возражениями боцмана, половину из них обменял на лак и краски разных цветов. Вот теперь и ломай голову, где взять белила!..

— …«Алтай» как царская яхта выглядит. Поставить нас с ним рядом — и смотреть не захочется, — закончил свое выступление Александров.

Какому старшему помощнику приятно слушать такие речи? Микешин пошевелился в кресле и хотел еще раз попросить слова, но его опередил Курсак:

— Я могу, пожалуй, выручить Игоря Петровича. То есть, конечно, не его, — поправился стармех, — а палубу. Есть у меня небольшой запасец хороших белил — килограммов сто пятьдесят. Приготовил я их на окраску машинного отделения. Но сейчас вижу, что белила нужнее палубе, чем машине… Когда получишь, Игорь Петрович, следующую норму, возвратишь их мне…

Раздались дружные аплодисменты.

Микешин удивился и обрадовался. Ему дают сто пятьдесят кило белил! И кто дает? Курсак, еще недавно искавший в работе палубы всякие упущения. Какой хороший парень! Настоящий патриот судна! Даже боцману теперь нечего будет сказать. Да вряд ли он и захочет: вот он сидит с сияющими глазами и хлопает в ладоши…

Перед уходом домой Микешин постучал к стармеху:

— Ты собираешься на берег, Иван Федорович?

— Нет. Мои уехали на дачу…

— Давай поедем ко мне, посидим, чайку попьем. Посмотришь, как я живу.

Курсак смутился:

— Неудобно, Игорь Петрович. Ведь я не знаком…

— Чепуху говоришь, поехали.

Через десять минут старпом и стармех, оживленно разговаривая, шли по асфальтированной дороге к главным воротам порта.

В один из очередных рейсов «Тифлис» зашел в Гамбург, чтобы оставить там небольшой груз, принадлежавший немецкой фирме «Фосс».

Игорь был рад свиданию с этим старым гостеприимным городом, люди которого были трудолюбивы, просты и веселы. Но на этот раз Гамбург встретил их неприветливо. Улицы были пустынны. Всегда разговорчивые и веселые грузчики работали молча, на вопросы матросов не отвечали. Даже стивидор Вилли, приятель всех помощников капитанов советских судов, не зашел в каюту пропустить рюмку-другую «шнапса».

В Гамбурге властвовали штурмовики. Всюду слышался топот подкованных солдатских сапог, выкрики «хайль» и зловещий вой полицейских машин. По крайней мере, такое впечатление создавалось у свежего человека…

Хорошо, что «Тифлис» скоро уйдет из порта. Микешин, стоя на спардеке, рассеянно наблюдал за работой грузчиков.

Где-то недалеко послышался вой сирены. Из-за угла кирпичного склада показалась «Зеленая Минна». Так называли немцы полицейские автомашины с решетчатыми окнами. Машина остановилась у трапа. Из ее кабины выпрыгнул офицер в черной форме.

«Ого! Судя по погонам, какой-то большой эсэсовский чин», — думает Игорь.

Офицер бежит по трапу и, поднявшись до половины, властно говорит вахтенному:

— Капитана!

Вахтенный кивает головой и идет звать Виталия Дмитриевича. В это время Микешин видит, что из автомашины неуклюже вылезают два «шупо» — полицейские в синих мундирах и лакированных кожаных касках. Они с трудом вытаскивают из машины человека. Вернее, подобие человека. Голова у него обвязана грязной тряпкой, пропитанной запекшейся кровью, лицо в ссадинах, под глазом огромный синяк, одежда порвана. Он еле стоит на ногах.

Грузчики, находящиеся на палубе, бросают работу и подходят к фальшборту. Лицо офицера наливается кровью, и он истошно кричит:

— Вниз! Быстро!

Странно, что у такого довольно крупного человека такой визгливый, режущий ухо голос.

Грузчики испуганно отходят и торопливо спускаются в трюм.

Полицейские держат человека под руки, чтобы он не упал.

«Мерзавцы! До чего довели человека!» — сжимает кулаки Игорь.

К трапу подходит Дрозд. Глаза его сощурены. Весь он какой-то колючий, напряженный. Спрашивает:

— Что вам угодно?

Офицер двумя пальцами небрежно притрагивается к фуражке:

— Возьмите вашего человека, капитан.

Глаза Виталия Дмитриевича еще более сужаются:

— Все мои люди на борту. Через час я снимаюсь в море.

— Вам придется взять этого человека, капитан. Он ваш — коммунист. Мы высылаем его из Германии. Он не может оставаться у нас больше ни одной минуты. Эй, давайте! — кричит офицер полицейским.

«Шупо» волокут человека к трапу.

Капитан берется за поручни и, наклонившись к офицеру, тихо говорит:

— Я повторяю: все мои люди на борту. Я прошу вас: сойдите с трапа, он может не выдержать двоих. Брать я никого не буду. Понятно? Не имею права.

— Вы можете выбросить этого человека за борт, если не хотите взять его с собой в Россию. Только заберите его от нас.