Жан Мерьен - Энциклопедия пиратства

Таким образом, главное заключается в том, что пират и его узаконенный собрат корсар, с точки зрения моряков, абсолютно не нуждаются в базах на берегу. Захват снабжает пиратов сразу всем необходимым: съестными припасами, одеждой (в давние времена порой разношерстной и комичной), топливом, оружием, порохом и даже другим пиратами, новыми членами экипажа, призванными заменить мёртвых, так как среди экипажа захваченного корабля всегда найдутся матросы, соблазненные приключениями, некоторые соглашаются остаться на корабле в силу привычки, а потом вынуждены хранить верность капитану, так как сами уже участвуют в пиратских налетах. Рассматривая крайний случай, можно отметить — и это очевидно, — что пират бороздит моря годами (корсар — до объявления мира, о чем он должен быть сразу информирован во избежание превращения его в пирата), не ступая на землю; и он может продолжать свои морские набеги бесконечно долго, вплоть до несчастного случая. Он — настоящий моряк, единственный настоящий морской волк, в чем он сам не сомневается, тогда как все другие осуществляют просто пересечение морей, пусть даже длительное, но всегда с надеждой увидеть желанный берег. Они именно «пересекают» море, а не живут в нем.

Пусть это звучит парадоксально в наши дни, но попробуем представить себе ежедневный нескончаемый спор в царстве мертвых между тенями «безупречных» моряков.

Пират: И вы называете себя моряками? Вы, которые, подобно кроликам, прыгаете с одного клочка земли на другой?

Рыбак из Нового Света: Лучше уж услышать такое, чем быть вообще глухим! С двенадцати лет, с тех пор как я впервые глотнул морской пены, я провел в море триста месяцев и двадцать два дня…

Пират: В поисках рыбы ты мог находиться в море не более сотни дней; а я провел на волнах семнадцать месяцев и три дня, не ступая на берег! Я участвовал в сорока трех осадах, из которых сорок две были удачными, а в результате сорок третьей я попал сюда… Но мои Братья продолжили бой; и если бы не эта гнусная пуля…

Корсар: А я во время войны, развязанной Аугсбургской лигой, провел двадцать семь месяцев и девять дней в море, перебиваясь с хлеба на воду, вынужденный пересесть с красивого английского корабля в проклятое корыто, которое вскоре с треском развалилось; но Поре нас подобрал, и я остался с ним; это был настоящий черт, иногда он становился хуже дикой кошки, этот «Господин Советник»! И что же! Я провел с ним двадцать два месяца вдали от своей страны. Подсчитай, браток, двадцать два и двадцать семь — сорок девять, это выходит, что более четырех лет я провел, курсируя у мыса Сент-Винсент, у берегов Больших и Малых Антильских островов.

Флибустьер: Антильские острова? (Он с отвращением сплюнул.) Вы думаете, что знаете Антилы? Я провел там семнадцать лет. С чего все началось? С несчастного куска камедного дерева, выдолбленного посередине! Однако мы атаковали на нем большие барки. Вот это была схватка, настоящий штурм и не такой, как ваш, с высоты ваших палуб. Я был среди тех, кто занял остров Тортуга, высадившись на нем из пироги с наветренной стороны, — вы слышите меня? — с наветренной стороны при полном приливе с одним оставшимся матросом, пьянчугой, который стал потом хорошим флибустьером…

Матрос с мыса Горн: Ха! Это все теплые моря. А вот я плавал восемь раз между «тремя мысам» (Горн, Доброй Надежды, на острове Тасмания) и тринадцать раз к мысу Горн. Вот когда канаты были тяжелыми ото льда, что моя ляжка. Однажды мы застряли, три месяца не могли пройти, пришлось огибать с другой стороны, а это еще три месяца на «сорока ветрах», когда паруса рвутся один за другим, а мы, питаясь только тухлым салом да водой с червями, не можем уже пошевелить рукой от слабости…

Охотник на тюленей: Разве это холод? Ты не знаешь, что такое мороз. Две зимовки подряд на льдине…

Современный рыбак: А мы тянем километры веревок с ужасными рыболовными крючками, выводя их из гавани в моря, похожие на кромешный ад, в туман, в непогоду, на наших маленьких кораблях…

Викинг: Маленькие корабли! Да это плавучие дворцы, внутри которых можно согреться, где есть столько разных приборов, позволяющих управлять кораблем, определять свое местонахождение, видеть сквозь снег и дождь. А если бы вы могли видеть наши дракары или, тем более, шнекары! Чуть больше ваших старых парусных суденышек, до краев залитые водой; вы полагаете, что это веселая прогулка — идти на веслах (до чего же они тяжелые!) в северные моря под покровом вечной северной ночи навстречу яростным снежным бурям, туману и ужасным северным сияниям? И, однако, не пользуясь никакими приборами, кроме своих чувств, ориентируясь по волнам (звезд у нас не всегда дождешься), мы плыли против ветра из Норвегии в Исландию, из Исландии в дикую Гренландию, из Гренландии в Винланд к мысу Код…

Пират: Возможно; но ваши пираты шли все время вдоль берегов от стоянки к стоянке, ночуя почти каждую ночь на берегу. Разве это моряки? Вроде сборщиков морских водорослей. Мореплавание среди прибрежных камней. Ограбление монастырей, откуда сбежали монахи, да беззащитных деревень. Пиратство без усилий!

Ахилл и Одиссей в один голос: Пиратство без усилий! Мореплавание среди прибрежных камней! Но это как раз то, что сделано нас бессмертными навсегда.

Все хором:

— Благодаря вашему Гомеру! Писатель слишком вас всех превознес.

— А флибустьеры без Эксквемелина?

— Флибустьеры Тихого океана без Равено де Люссана?

— Английские «буканьеры» без Джонсона?

— Норманны без их саг?

— Смельчаки из Исландии без Пьера Лоти?

— Моряки с мыса Горн без Вилье и капитана Лакруа?

— Пираты, гоняющиеся за сокровищами, без Стивенсона?

Пират: Корсары без Гарнерея; без всех этих благородных сеньоров, имеющих хороший доход, уважаемых благодаря печатному листку бумаги, пишущих свои приукрашенные мемуары от моего имени, засунув ноги в теплые домашние тапочки. Я — это он. Настоящий моряк, и кончим на этом.

Все: Ну уж нет! Потому что если тебе уж и есть, чем гордиться, то это веревкой, а не листком бумаги.

Нептун-Посейдон-Огерран: Все хорошо, все хорошо! Вы все моряки. Но для меня, мало заботящегося о людской морали, пираты стоят выше всех, я могу с уверенностью сказать это, я один это точно знаю. По этой причине им надо все простить. Что делает моряк, когда встречает другого моряка? Он чокается с ним! За здоровье пиратов и всех бесстрашных моряков!

С этими словами на Небе и в Аду, во всех их уголках, поднимаются в знак уважения тяжелого морского ремесла бурдюки, древние сосуды, кубки, чаши, рога, котелки, кувшины, кружки всех размеров, стаканы, бочонки, бутыли и бутылки — и все их содержимое переливается в глотки, и стекают по бородам и усам «безупречных» моряков вино, мед, сидр, шнапс, ром, водка, джин, виски и сотня других напитков, которые «заставляют сердце матроса биться в его желудке».