Бруно Травен - Корабль мертвых. История одного американского моряка

Станислав рассказал мне все это без всякого гнева, скорее, с печалью. Но печаль эта вызвана была глубоким сожалением, что он все же не вытащил того чиновника из-за стола и не сделал с ним то, что следовало сделать.

— Видишь, — сказал я ему, — что позволяют себе все эти новые государства. Так всегда было. А будет еще хуже. Попробуй-ка приплыть домой и привезти своей милой немного корицы, вина или каких-нибудь пряностей, которых дома нет, тебя тут же схватят за руку и посадят в тюрьму. Это и есть завоеванная нами свобода. Никакое государство не желает отдавать своих граждан, но когда гражданин вырастает, почему-то он становится никому не нужен. Любое государство не жалеет денег на всякие книжонки и фильмы, в которых уговаривает юношей не покидать страну и работать ей на славу, но если к чиновнику приходит человек без паспорта, он гонит его. Все органы власти убеждают юношей не уходить в чужие Иностранные легионы, но получается так, что путь открыт только в Иностранный легион. Ты приходишь, просишь паспорт, а тебе дают ногой по заду. Ну как тут не пойти в Иностранный легион? Или на корабль мертвых? Только государство, которое отменит паспорта и введет те порядки, что были в мире до последних великих освободительных войн, вернет жизнь юношам из Иностранного легиона и несчастным с кораблей смерти.

— Может быть, — кивнул Станислав. — Но не мертвецам с «Йорики».

Короче, Станислав ни с чем вернулся в полицейпрезидиум.

— Ну вот, польский консул вам не помог, я это предвидел, — удовлетворенно кивнул чиновник. — Что теперь собираетесь делать, Козловский? Вам нужны документы. Без них вас не возьмут ни на один корабль.

— Да, это так, господин инспектор.

— Хорошо, я выдам вам удостоверение, — решился вдруг чиновник. — В десять утра завтра приходите в паспортный отдел. Кабинет сто тридцать четыре. Получите паспорт. Надеюсь, вам это поможет добыть корабельную книжку.

Так немцы доказали, что их зря называют бюрократами.

В паспортном отделе Станислав заплатил за процедуру триллион марок и наконец получил нужный документ. Все в нем было в порядке. Это был настоящий добрый паспорт, как в старые времена. Никогда Станислав не имел такого хорошего паспорта. С ним можно было плыть хоть в Нью-Йорк, так надежно он выглядел. Имя, дата рождения, профессия, место рождения — все в нем было на месте. Вот только… «Без подданства»… Странная формулировка… Да Бог с ней… А это что за указание? «Недействителен за пределами Германии»… Наверное, чиновники думают, что океанские корабли плавают по просторам Люксембурга или поднимаются вверх по Эльбе… Тем не менее, Станислав сразу же направился в Морское управление.

— Корабельную книжку? Не можем выдать, — сказали ему. — Вы не имеете подданства. С этим паспортом вы можете жить, как вам хочется, но получить корабельную книжку можно только при наличии подданства.

— Но как же мне попасть на корабль? Ведь я моряк!

— У вас есть паспорт… — намекнул чиновник глупому моряку. — В нем ясно указано, кто вы такой и где живете… Ну… Вы же старый морской волк… Что тут подсказывать?… Пойдите на какой-нибудь иностранный корабль… Там и платят больше…

Воспользовавшись подсказкой, Станислав рискнул. На голландском корабле, стоявшем в порту, его появлению обрадовались. Корабельный агент, посмотрев документы, сразу сказал:

— Идем к консулу. Нужно зарегистрироваться.

Консул не возражал. Он поприветствовал агента, шкипера и внес в регистрацию имя Станислава Козловского. Потом протянул руку:

— Дайте вашу корабельную книжку.

— Ее у меня еще нет. Зато есть паспорт.

— Мне все это едино. Паспорт так паспорт.

— Совсем новенький, — похвастался Станислав. — Только что получил в здешнем полицейпрезидиуме.

Консул полистал паспорт и кивнул довольно. Но вдруг взгляд его закаменел.

— Что такое?

— Ничем не могу вам помочь.

— Это почему?

— Как это почему? — от удивления консул уронил спичку на пол.

— Да, почему? — поинтересовался и шкипер. — Документы у него в порядке. Я лично знаю чиновника, который их подписал.

— Паспорт безупречен, — покачал головой консул. — Но я не могу подписать назначение. Здесь не указано подданство.

— Да плевать мне на его подданство, — заявил шкипер. — Мне нужен этот человек. Он классный рулевой, я знаю. И корабли, на которых он плавал, отличные корабли. Мне этот человек подходит.

Консул усмехнулся:

— Может, вы еще усыновите его?

— Что за глупости? — разозлился шкипер.

— Или возьмете на себя всю меру ответственности за этого человека?

— Не понимаю…

— Этот человек не является подданным ни одной страны, — объяснил консул. — Он может работать на корабле, пока тот стоит у берега. Вывезти его из страны вы не можете. Куда он потом денется?

— Ну… Вернется обратно в Гамбург…

— Ну нет, не получится! Если он прибудет к нам из-за границы, почему мы должны его принимать? Ну да, у него хорошие документы, в них даже указано что он живет в Гамбурге. Но этого мало, чтобы снова вернуться в Германию. У него нет подданства, понимаете? Из ниоткуда в никуда трудно путешествовать. Он немец и родился в Познани, да, это факт. Но этот факт ни Польша, ни Германия не признают. Конечно, если вы лично возьмете на себя всю ответственность…

— Да зачем мне такое? — возмутился шкипер.

— Вот я и говорю, что не могу назначить этого человека на ваш корабль.

И вернул Станиславу паспорт.

— Послушайте, — все еще не сдавался шкипер. — Может, все-таки решим вопрос… Хотя бы в виде исключения? Мне нужен хороший рулевой…

— Сожалею, господин капитан, но моя компетентность не распространяется на такое. Я придерживаюсь предписаний, выданных правительством.

— Проклятые формалисты! — выругался шкипер.

В коридоре он похлопал Станислава по плечу:

— Ну что мне делать, сынок? Ты же видишь, я очень хотел тебя взять. А теперь не могу, потому что у консула записано твое имя… Даже форс мажор… Нет, — махнул он рукой, — нечего и думать! Вот тебе два гульдена, отдохни вечером. А я поищу другого рулевого. И они расстались.

Но Станислав хотел попасть на корабль.

— Развлечения с чужими кошельками — это хорошо, но только на определенное время. Один раз сошло с рук, другой раз сошло, все равно чувствуешь себя отвратительно. Я хотел жить иначе, Пипип. Я же знал, что такое настоящая работа. Я хотел стоять у штурвала и держать курс. Ничто с этим не сравнится, нет, Пипип. Ты стоишь за штурвалом, и железная коробка послушно идет тем курсом, который ты ей назначил. Ты держишь ее в узде. Понимаешь? — Станислав схватил меня за плечи и попытался повернуть, будто я правда был штурвалом. — Даже в шторм ты держишь свою посудину точно на курсе, чувствуешь каждое ее движение, и она отвечает тебе тем же. Хочется орать от удовольствия, Пипип, когда все получается и ты ведешь огромное судно против ветра и волн. И если шкипер заметит небрежно: «Молодец, Лавски. Точная работа, никто бы не мог вести корабль так хорошо», ты чувствуешь, что тебя хвалят за дело. Да, Пипип, я это действительно чувствовал. Потому и не хотел заниматься ничем другим.