Лев Толстой - Свет маяка

— Будь они прокляты! — закончил свой четвертый или пятый рассказ мой друг Загуляев. — Меня больше всего бесит, что их содержат в прекрасных условиях, кормят превосходно, пожалуй, лучше нас, и разрешают каждому, кроме официальной телеграммы, посылать домой письма.

— Вряд ли мы имели бы такие же льготы, влипнув к ним в плен? А?

— Да! Навряд ли. Поэтому лучше уж не попадать. А насчет кормежки — это дело большой политики.

Позднее все англичане были обменены на советских граждан, и только много лет спустя из-за страсти старых разведчиков к писанию мемуаров мы имели возможность прочесть кое-что новое.

Уже по цитированной статье Торникрофта и Бремнера можно видеть, как беззастенчиво врут эти авторы, прославляя успехи своих катеров. Они заявили, что 18 августа потоплен «Андрей» (на самом деле подорван), а затем «Петропавловск» (остался абсолютно невредимым).

Отнесем это преувеличение к рекламной привычке главы известной фирмы и к нервному шоку пострадавшего Бремнера.

Но вот 15 февраля 1928 года комендэр Эгар, делая «научный» доклад в «научном обществе», оперируя теми же ложными данными, рассказал дополнительно кое-что интересное. Оказывается, он с двумя «СМВ» был скрытно проведен в Бьоркезунд 8 июня через шведские и финские воды для обеспечения связью постоянного резидента в Петрограде Поля Дьюкса [28] Поль Дьюкс — матерый разведчик. Жил в Питере с 1909 года. Здесь окончил консерваторию. Вторично срочно заслан в ноябре 1918 года через финскую границу после провала и ареста органами ВЧК главного резидента Брюса Локкарта. . Он лично несколько раз ходил на катере от Териок до Петрограда, к островам в устье Невы, поэтому никаких проводников ему не требовалось для прохода ночью к Лахте между северными фортами. Участвуя в операции Добсона, он сам мог служить проводником. Из его опыта и родилась идея захода к нашей базе со стороны Петрограда. Всего было восемь катеров, но на головном произошел взрыв в моторном отделении еще при начале движения от Териок, на нем и был проводник, выпавший из игры вместе с катером.

Утверждение англичан, будто они не пользовались иностранными офицерами, тоже ложно. При атаке «Олега» за штурмана был финн, ранее служивший в царском флоте.

Примечательно, что в докладе Эгар скромно умолчал, как кое-кто из комендэров, увидя результаты первых выстрелов «Гавриила», повернул назад, предоставив молодым лейтенантам и сублейтенантам таскать для них каштаны из огня. Есть такой деликатный военный термин — «ретироваться». Так вот, комендэры вовремя и благополучно ретировались из этого «проклятого Кронштадта».

Упоминание о каштанах, хотя и фигуральное, имеет все права: Добсон и Эгар были награждены высшим боевым орденом Британии — «Виктория Кроз», в то время как Нэпиру и Бремнеру пришлось довольствоваться орденом «За отличную службу».

Разбор доклада Эгара и статьи Бремнера невольно вызывает в памяти написанное Энгельсом:

«Ни один народ, даже французы, не могут сравниться с англичанами в способности к самопрославлению — особенно, когда дело идет о храбрости. А между тем анализ фактов в 99 случаях из 100 сводит очень быстро этот героизм к весьма банальным размерам…» [29] Энгельс Ф. Избранные военные произведения. Т. 2. М., 1936, с. 201.

Нет надобности опровергать ложь о «благородной миссии» защиты молодых буржуазно-демократических республик от большевистской России, но нельзя оставить без внимания новый вариант политико-стратегической легенды, рожденной в королевском обществе.

Оказывается, «наступление Юденича сорвалось из-за того, что тылу белогвардейской армии угрожали германские войска (!) во время мятежа на Красной Горке». Сам мятеж живописуется не как предательский, а как героический акт защитников форта. Что касается германских войск, действовавших в тылу Юденича и против него в августе 1919 года, эту выдумку разоблачать смешно. Остается только удивляться научному уровню королевского научного общества.

Англичане явно недооценивали боеспособность Балтийского флота, будучи обмануты своей разведкой. Обычная ошибка, в которую неизбежно впадали все «спасители России», спешившие въехать в Москву на белом коне, так же как и поддерживающие их генералы и адмиралы США, Японии, Франции и всех четырнадцати государств, участвовавших в так называемом первом походе Антанты. Организатором этого «крестового похода» на большевиков не без основания считал сам себя пресловутый Уинстон Черчилль, которого Ленин назвал величайшим ненавистником Советской России.

В этом отношении очень показательно признание, сделанное несколько лет спустя бывшим премьером английского кабинета Ллойд Джорджем, которое прямо относится к рассматриваемому событию:

«…Сведения, которые мы получали от разведывательного отдела военного ведомства, говорили, что… 60 процентов состава Балтийского флота дезертировало…» [30] Ллойд Джордж . Военные мемуары. Т. 5. М., 1938, с. 98.

Если считать с 25 октября 1917 года, то действительно к середине следующего года больше половины балтийцев недосчитывалось на своих кораблях. Но они были не в бегах, как считали английские пинкертоны, а дрались с белогвардейцами и интервентами в составе морских отрядов на нескольких фронтах. Вот почему, выполняя свой революционный долг, оставшиеся в Кронштадте так бесстрашно и упорно защищали Петроград со стороны Финского залива, не считаясь с общим некомплектом флота.

А что могли сделать моряки ДОТа, англичане убедились за полгода своего пребывания на Балтике.

Если бы британское морское командование правильно оценивало боеспособность нашего флота, операция 18 августа была бы спланирована иначе, а может быть, не состоялась вовсе. Вряд ли нашлось бы достаточное число желающих добровольно гореть в бензине только «ради орденов и чести».

Когда много лет спустя удалось разобрать записки и систематизировать архивные справки и выписки из иностранных источников, стало ясно, что для полноты картины не хватает еще одного звена — «Гавриила».

Ведь, бесспорно, что и мы и англичане, каждый по-своему, конечно, должны отнести эффектный финал этой ночи к экипажу дозорного корабля. И хотя кое-что помнилось из рассказанного командиром «Гавриила» В. В. Севастьяновым, все же автор счел необходимым дополнить этот рассказ впечатлениями фактических участников отражения, бывших на борту «Гавриила». В памяти встала печальная дата — 21 октября того же года, когда прославленный эсминец погиб на минах в Копорском заливе почти со всем экипажем. Вспомнилось и то, что двое спасшихся гавриильцев — В. И. Цыганков и С. Н. Качкин — позже были назначены на «Изяслав», где мы и познакомились.