Уильям Кингстон - Среди дикарей и пиратов

Однажды матери нездоровилось, и она сидела дома. Гарри с Недом Бертоном и со мной отправился в лодке на рыбную ловлю. Отец, Медж, Томми, Падди Дойль и один из матросов отправились на охоту, сопровождаемые Пуллинго и его сыном. В доме с матерью остался только Дикки Попо; двое матросов работали в поле. В случае чего-либо нас должны были вызвать выстрелом из ружья.

Мы спустились к устью реки. Рыба скоро начала клевать, и улов был необыкновенно большой. Я заметил, что отлив был необычайно силен. Затем начался прилив. Мы были так заняты делом, что не заметили, как летело время. Приятно было думать, что рыбы хватит не только на всех нас, но и на наших черных друзей. Между прочим, мы убедились, что они ценят нас не за нашу ученость, а за умение добывать их любимую пищу.

Бертон сказал, что можно посолить часть рыбы, и предложил поискать соли вдоль берега. Я согласился с ним, что это было бы очень хорошо, так как мы могли бы взять с собой в путешествие соленой рыбы.

Рыба ловилась по-прежнему, и мы усердно вытаскивали ее, когда до нашего слуха донесся выстрел. Мы сразу вытащили удочки, подняли якорь и стали изо всех сил грести к берегу.

— Что бы это могло быть? — спросил я.

— Я думаю, они хотели дать нам знать, что время ужинать, — ответил Бертон.

— Надеюсь, что не пришли какие-нибудь чернокожие, не вернулись ли злые люди, которых мы встретили на днях? — сказал Гарри.

— Может быть. Но мы скоро им покажем, что не станем переносить их выходки, — заметил Бертон.

Предположение Гарри очень встревожило меня, так как я часто слышал о жестокостях белых.

При приближении к лагерю мы никого не увидели, но когда подъезжали к пристани, то услышали крики:

— Помогите, помогите! Не то они убегут!

Мы поспешно выскочили на берег и увидели страшное зрелище. Один из наших матросов лежал на земле, по-видимому, мертвым; невдалеке виднелся другой, привязанный к стволу дерева так, что не мог двинуть ни рукой ни ногой.

— Там! Там! — кричал он. — Остановите их!

Я слишком беспокоился о матери, Эдит и Пирсе, чтобы обратить внимание на его слова или понять, и бросился к двери нашего коттеджа. Она была заперта. Я громко постучался.

— Мама! Мама! Впустите нас, мы пришли на помощь вам! — кричал я.

Она не отвечала, но слышны были чьи-то шаги; дверь отворилась, и появился Дикки Попо.

— О, масса! Как я рад, что вы пришли, они убьют нас всех! — кричал он.

— А мать — где она? — спросил я.

— Я думаю, в своей комнате, но не говорит, — ответил Попо.

— Мама! Мама! Где вы? — крикнул я.

Дверь в ее комнату была заперта; мы с Дикки выломали ее с набегу. Мать лежала на полу. Ужасное чувство охватило мою душу: мне показалось, что она застрелена. Я нагнулся: раны нигде не было видно. Она еще дышала, и я надеялся, что она только лишилась чувств. Я брызнул ей в лицо водой; она тяжело вздохнула, открыла глаза и пришла в себя при виде меня. С помощью Попо я поднял ее и посадил на стул.

— Что это? Ужасный сон? Или беглые действительно были здесь? А где Эдит и Пирс?

— Не тревожьтесь, мама, — ответил я. — Беглые ушли, а Эдит и Пирс, вероятно, спрятались где-нибудь.

— Поди отыщи их, — сказала она, — и сейчас же приведи сюда. Я боюсь, что их увели эти ужасные люди.

— Не думаю, — сказал я. — К тому же Бертон и Гарри, без сомнения, уже погнались за негодяями.

Мать стала умолять меня, говоря, что она совершенно оправилась. Я сказал Попо, чтобы он остался с ней, взял ружье и поспешно вышел из дома. Бертон и Гарри развязали матроса; другой, как оказалось, был только оглушен и уже оправился; все четверо с ружьями в руках бросились в погоню за беглыми к подножию утесов. Я побежал за ними, громко призывая Эдит и Пирса; мне казалось вероятным, что напавшие могли увести их.

Разбойники были так нагружены добычей, что не могли скоро бежать, и мы увидели их, когда они поднимались на утес. Я от души возблагодарил Бога, увидев, что детей с ними не было.

— Стойте, негодяи! — крикнул Бертон, когда мы приблизились настолько, что они могли расслышать нас.

Они не отвечали и продолжали подыматься. Вдруг один из них обернулся и прицелился в Бертона, который бежал впереди всех.

— Сделай один шаг — и я выстрелю! — крикнул он.

— Ну, в эту игру могут играть двое, друг мой, — сказал Бертон, подымая ружье.

Он выстрелил. Мы последовали его примеру; но когда дым от выстрелов рассеялся, мы увидели, что разбойники по-прежнему подымались по утесу, с удивительной ловкостью перепрыгивая с камня на камень.

Нам пришлось остановиться, чтобы зарядить ружья; потом мы снова стали подыматься, несмотря на угрозы разбойников. Они сильно обогнали нас, но мы все же надеялись, что один из них может поскользнуться под тяжестью ноши, и мы догоним его. В данное время деревья и скалы над нашими головами скрывали их от наших глаз.

Бертон все время шел впереди и первым взошел на вершину утеса. Он поднял ружье и выстрелил. Когда остальные присоединились к нему, то увидели, что разбойники бегут со всех ног к югу, недалеко от утесов; почва тут была для бегства удобнее, чем с правой стороны. Они были уже вне наших выстрелов.

— Опять промахнулись! — крикнул Нед. — Я думаю, они заколдованы, или ружье у меня испортилось.

Не надеясь догнать беглецов, я сказал Бертону, что хочу вернуться и поискать Эдит и Пирса, которые, наверно, спрятались куда-нибудь, испуганные появлением разбойников.

— Не думаю, сэр, — сказал один из матросов, Том Нокс. — Вскоре после того как вы уехали, я видел, что они пошли вдвоем вдоль берега. Я подумал, что они пошли с разрешения вашей матушки, я не стал следить за ними.

Это успокоило меня: разбойники не могли их видеть, да к тому же они вряд ли осмелились бы тронуть их. Я поспешно пошел домой к матери. Она спала все утро и не знала, что дети ушли. Она очень взволновалась, услышав рассказ Нокса, и говорила, что во всяком случае они должны были бы вернуться к этому времени. Я не хотел тревожить ее и уверял, что они скоро вернутся. Но, выйдя из дому, я предложил Бертону и Гарри отправиться в лодке вдоль берега. Нокс пошел пешком в том же направлении.

Мы выгрузили рыбу и отправились вниз по реке. Нигде не было видно и признака Эдит и Пирса. Солнце садилось. Мы проехали мелководье и поехали вдоль берега настолько близко, насколько позволяли коралловые рифы. Время от времени я вставал в лодке и вглядывался в берег; детей нигде не было видно. Между тем начинался прилив, и воды уже омывали подножия утесов. Я очень тревожился при мысли о том, что прилив мог застать их в то время, как они возвращались домой.

— Этого нечего бояться, мистер Годфрей, — оба они смышленые и, я надеюсь, сумели добраться до безопасного места, — заметил Бертон.

Мы снова поплыли дальше. Вдруг мое внимание было привлечено каким-то предметом, лежавшим под утесом в воде. Сначала я подумал, что это камень, покрытый водорослями, шевелившимися от прибоя. Мы подошли настолько близко, насколько было можно, не рискуя пробить дно лодки о коралловый риф, и я разглядел лошадь и человека, лежавших наполовину в воде. Человек лежал неподвижно; очевидно, он был мертв; лошадь же еще билась, стараясь держать голову над поверхностью воды.