Николай Манвелов - Под Андреевским флагом. Русские офицеры на службе Отечеству

Попробуем проследить, как протекал день на корабле Российского Императорского флота, находившемся в плавании.

В пять часов утра в рынду [166] Корабельный колокол. били две склянки (два получасовых промежутка после четырех часов [167] В четыре часа заканчивалась первая вахта. ) и зычные голоса боцманов начинали будить команду. Матросы просыпались и начинали вязать койки — парусиновые тюфяки, набитые крошеной пробкой (подробнее о роли койки на военном корабле мы расскажем немного ниже).

Крик и свист боцманских дудок был настолько громогласным, что офицеры стремительно закрывали свои иллюминаторы. Если же речь шла о парусном судне с гладкой палубой, где в жаркое время офицеры сами спали не в каютах, а наверху, то старшие чины быстро собирали свои постельные принадлежности и спускались досыпать в каюты. Приближалось время уборки, или по–матросски — «убирки».

Тем временем матросы быстро умывались (обычно — соленой водой), молились и получали полчаса на завтрак.

Отметим, что матросские коки часто поднимались часа в три ночи — необходимо было затопить камбузы, сварить жидкую кашицу и заготовить большое количество кипятка для чая.

Завтрак в море «сервировался» на разложенных на палубе брезентах после пяти часов утра (сразу после побудки, умывания и молитвы). Он чаще всего включал в себя кашицу–размазню, куда окунали сухари. Перед употреблением сухарь было положено стукнуть о палубу, дабы выбить червей, которые могли там поселиться. Как вариант «толченку» из сухарей добавляли в саму кашицу.

Затем до изнеможения пили чай.

Между половиной шестого и шестью часами утра начиналась большая уборка корабля. Требование поддерживать судно в чистоте содержится еще в петровском Морском уставе:

«Корабли надлежит чистить и месть; а фордек мыть по вся дни, и между палубами открывать окна, так часто, как время позволит. Снаружи корабль поутру и вечеру повинен обметен и вымыт был, во время стоянки на якоре. Также места, где бараны, птицы и прочая живность, надлежит чистить всякой день дважды при боцмане, или другом караульном ундер офицере, и сего всего надлежит над ними смотреть караульным офицерам, под вычетом жалованья на неделю за каждое преступление».

Вот как она протекала на корвете «Коршун» (под этим названием, как мы помним, скрывается корвет «Калевала», корабль юности российского писателя–мариниста Константина Михайловича Станюковича):

«Босые, с засученными до колен штанами и до локтей рукавами, разбрелись матросы по палубе, вооруженные скребками, камнем, ящиками с песком, ведрами, голиками [168] Голик — веник из очищенных от листьев веток. и швабрами. Ползая на четвереньках, они терли ее песком и камнем, потом обильно поливали водой из брандспойта и из парусинных ведер, которые то и дело опускали за борт на длинных концах. После этого палубу проходили голиками и затем швабрами. Пока одни занимались палубой, другие оканчивали борта, предварительно промыв их мылом; вытирали и мыли стекла люков, сами люки и т. д. Повсюду терли, скребли и скоблили; повсюду обильно лилась вода, даже и на быков, свиней и баранов, и разгуливали голики и швабры.

Нечего и прибавлять, что тоже самое происходило и внизу: в жилой палубе, на кубрике [169] Жилое помещение для нижних чинов на корабле. Первоначально это слово обозначало нижнюю палубу парусного корабля, где не было орудий и жили матросы. , в машинном отделении, в трюме, — словом, везде, куда только могла проникнуть матросская рука с голиком и долететь крылатое словечко боцманов и унтер–офицеров.

Когда корвет был выскоблен и вымыт во всех своих закоулках, приступили к его чистке и окончательной «убирке».

Едва ли так тщательно и любовно убирали какую–нибудь барыню–красавицу, отправляющуюся на бал, как убирали матросы свой «Коршун». С суконками, тряпками и пемзой в руках, имея около себя жестянки с толченым кирпичом и мелом, они не без ожесточения оттирали медь люков, компасов, поручней, кнехтов и наводили глянец на чугунные орудия, на болты, крючки, блочки…».

Особенно много возни было с деревянными корабельными палубами. В частности, их полагалось «лопатить» — как следует из названия процесса, удалять воду специальной деревянной лопатой. Она состояла из двух деревянных дощечек, насаженных на шток. Между дощечек приделывали кусок войлока или кожи, позже замененный толстой резиной.

В восемь часов утра, по окончании второй вахты, на судне происходил торжественный подъем флага.

В Российском Императорском флоте существовала торжественная церемония подъема флага. Команда строилась во фронт; место на левой стороне шканцев [170] Шканцы — почетное место на корабле, располагающееся между грот–мачтой (вторая мачта на корабле) и бизань–мачтой (третья мачта на корабле). На шканцах запрещалось садиться курить всем, кроме командира корабля и флагмана. занимал вооруженный ружьями караул. Появление на фалах Андреевского стяга офицеры, под барабанный сигнал «поход», встречали отданием чести, а матросы — снимали головные уборы.

Слово гардемарину и известному советскому писателю Леониду Сергеевичу Соболеву, описавшему спустя много лет подъем флага на линейном корабле «Генералиссимус Суворов» (под этим названием скрывались однотипные «Император Павел Первый» и «Андрей Первозванный») следующим образом:

«Колокольный звон склянок. Резкие фанфары горнов, подобранных нарочно чуть не в тон. Стук весел, взлетающих над шлюпками вертикально вверх. Свист всех дудок унтер–офицеров. Трепетание ленточек фуражек, сорванных одновременно с тысяч голов. Двойной сухой треск винтовок, взятых на караул: ать, два! Флаг медленно поднимается к клотику, играя складками. Флаг доходит «до места» в тишине».

Примечательно, что первый подъем флага на боевом корабле Российского Императорского флота сопровождался артиллерийским салютом, после которого шел торжественный молебен. Добавим также, что спуск флага перед неприятелем считался одним из самых тяжких преступлений, возможных во флоте.

После подъема флага следовал доклад командиру старшего офицера, старших специалистов и судового врача. Затем офицеры отправлялись завтракать, после чего команда разводилась «по работам». Начинался новый общесудовой день.

Приблизительно до полудня матросы занимались всевозможными «работами». Кто–то красил либо ремонтировал различные детали; новички изучали артиллерию и механизмы корабля. Командир в это время «работал по своему графику», а вот старший офицер (говоря современным языком — старший помощник командира) не покидал палубу — в его прямые обязанности входило наблюдение за всеми корабельными работами. Кроме того, «старшой» контролировал деятельность офицеров, отвечавших за деятельность подчиненных им матросов–специалистов.