Саша Кругосветов - Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА IV. Киты и люди

— О белогрудая Эйлид, златокудрая Эйлид, твои губы краснее рябины! — запел он высоким гортанным голосом. — Есть ли лебедь такой, чья грудь белизною и нежностью может поспорить с твоею? Есть ли в море волна, что красою и плавностью бега с тобою поспорить посмеет, о Эйлид?

— Так кто эта баньши? — ещё раз спросил Джеймса кто-то из путешественников.

— А… баньши… Волшебная женщина, грустная, романтическая фея. Баньши, беан ши («небесные женщины») — это феи, в которых превратились боги из племени богини Дану [38] Дану — в кельтской (ирландской) мифологии богиня созидания, мать-прародительница основной группы богов кельтской (ирландской) мифологии, могущественных и прекрасных туатов. после того, как на территории Эйре появились сыновья Миля [39] Миль Испанец — в ирландских легендах предок гаэлов, жителей современной Ирландии. , предки ирландцев. Они вынуждены были уйти вглубь земли и жить под холмами в земляных норах, прятаться среди болот в чащобах заколдованных лесов и среди облаков в волшебных небесах. Баньши могут принимать любой облик — облака, тени, куста, девушки и т. п. Люди представляют баньши бледнокожей красавицей с распущенными чёрными волосами, в длинном саване, с припухшими от слёз глазами.

Каждый порядочный ирландский род должен пользоваться покровительством женщины из-под холма. Потому что если у него нет этого покровительства, то какой же он в самом деле порядочный род? Вот уже тысячу лет ни один О’Коннолли не уходил с этого света без предупреждения баньши, не услышав перед смертью её призывный крик.

Баньши пролетает при свете луны; скорбные стенания, заунывный плач («киэнинг») и крики этой феи раздаются в ночной тишине, предвещая скорую гибель одного из членов опекаемого клана.

Она, баньши, следит за рождением младенцев и воспитанием юношей, за домашним очагом и за тем, чтобы конь не запалился, а копьё не сломалось. Она — то мудрая мать, то старшая сестра. Если ирландец умирает, женщины его рода собираются, чтобы оплакать его. Среди них — баньши. Она является в траурных белых одеждах, чтобы расчесать волосы умирающего своим серебряным гребнем и оросить его лицо слезами, а затем отходит в сторону и вместе с прочими женщинами поет отпевальную песню.

Сэр Вальтер Скотт полагал, что баньши не столько существо, имеющее какой-то облик, сколько зловещий смертный вой, наполняющий ужасом ночи холмы и нагорья Ирландии. Голос баньши похож одновременно на собачий вой и жалобные крики птиц. Я дважды слышал этот крик. Это происходило тогда, когда у меня на глазах теряли силы и уходили из жизни мои сестра и дядя.

«Древние истории и легенды глубоко укоренились в сердце этого человека. Смешно и трогательно, — подумал капитан Александр. — Бесстрашный моряк, путешественник, сам избравший путь опасных авантюр, участник индейских междоусобных сражений, переживший тюрьмы, рабство, бесправие, эпидемии, видевший самые страшные и уродливые явления человеческой жизни, живший среди преступников, падших женщин, тихих людоедов… Человек в трезвом уме и здравой памяти. И вот тебе на — верит в баньши, слышит призрачных арфистов, разговаривает с лесными нимфами и ни чуточку не сомневается в существовании лепреконов и прочей лесной нечисти. Счастливый О’Коннолли».

— Друзья мои, вы, наверное, решили, что у меня мозги набекрень, — сказал Джеймс, заметив задумчивый взгляд Александра. — Не знаю почему — время от времени со мной такое случается. Вот здесь, в моей груди стучит пламенное сердце настоящего ирландца.

Сумерки упали на море. Шлюпка была ещё недалеко от Нан-Матала, когда кто-то из матросов попросил Джеймса показать крик баньши. Какие-то странные звуки родились внутри горла ирландца. Тихое клекотание, похожее на далёкие неясные рыдания, постепенно нарастающие причитания, невыразимо скорбные, трагические, переходящие в жуткий, тоскливый вой. У моряков мурашки побежали по коже. И вдруг, когда «плач» новоявленного «баньши» уже утихал, со стороны острова, будто из-под воды, раздался могучий, подобный грому, рёв трубы. Моряки перестали грести. В наступившей тишине было слышно, как вода капает с поднятых весел. Звук трубы повторился несколько раз и исчез. Кто ответил на крик ирландца? Это не баньши. Она приходит в последние минуты жизни своего подопечного. Ирландец цел. Ничто ему не угрожает, баньши здесь делать нечего. Но кто-то или что-то услышало и поняло голос Джеймса. Услышало что-то родное в этом плаче и клекотании. И ответило. Может, это туннели Нан-Матала, настроенные на определённый звук, ответили эхом на «стон баньши»? Даже неунывающий ирландец выглядел обескураженным. Он же первым и разрядил обстановку.

— Простите меня, Александр, — задыхаясь от смеха, проговорил он. — Но если бы вы только видели себя самого и наших спутников, с обалдевшим видом слушающих вначале крик баньши, а потом этот неизвестно чей трубный звук, — и снова у него в глазах промелькнул лукавый огонёк.

На следующий день путешественники вернулись в Нан-Матал. Нан-Мволюэсси — стена, защищающая Базальтовую Венецию от ярости моря. Каменный мол. Взглянув с него в морскую воду, можно увидеть подводные заросли с нежными красными цветами.

По каналу Крокодилов, в котором, кстати, действительно было много этих огромных пресмыкающихся, лодка путешественников подошла к квадратной постройке Паэн-Кадира, острову Крокодилов. Там есть и «Дом крокодила», место, где по легенде была сожжена самка крокодила, царская тёща. Рядом — дворец повелителя и его управляющего. Административный центр базальтового города. Посещение его — строжайшее табу. На остров Пан-Кадира путешественники входили через огромные главные ворота. Перед ними — большой плоский камень, на котором посетители резиденции правителя оставляли свои копья. Через эти ворота имели право пройти лишь мужчины. Женщинам, за исключением нескольких, самых знатных, посещение острова Паэн-Кадира было категорически запрещено. Рядом лежал другой плоский камень. Говорят, что врагов крепко привязывали к нему и держали под лучами жаркого тропического солнца, не давая ни пить, ни есть. Несчастных будто бы стерегли два специально обученных попугая. Смерть наступала очень быстро, и повелителю не надо было прибегать к услугам палача.

Путешественников заинтересовали четыре почти разрушенных угла стены, окружавшей остров. Эти углы, по преданию, возводили великие колдуны каждой из четырёх земель Пон-Пая. Они и названы именами этих земель: сокесский, китийский, кусаиесский и мадоленимвский. Согласно поверьям островитян, углы зданий обладают свойством предсказывать грядущие события. Они обрушиваются в том случае, если той земле, чьё имя они несут, грозит какое-то несчастье.