Теодор Мюгге - Пираты, каперы, корсары

— Об этом мы, наверное, скоро узнаем, — рявкнул Бен-Али в нарушение обычной своей сдержанной манеры вести разговор. — Давайте-ка, ребята, снова в свое убежище, и замрите там, пока я не подам знака. Там спускают вельбот, и будь я проклят, если они не к нам в гости собираются.

— Ты прав, Бен, — воскликнул Мур, снова вытягивая тубусы своей трубы и направляя ее на приближающийся вельбот. — На корме трое офицеров, а может чиновников или еще каких начальников.

— Один из них, наверное, боцман — тот, что правит.

— Нет, это уж слишком… Черт побери, как будто мы и так у них не под самым бортом! Ведь они могут сделать с нами все, что угодно! Один залп с такого расстояния — и от нас только щепки полетят.

— Да, это был бы конец, — спокойно сказал Бен-Али, — но до этого, надеюсь, не дойдет. Мне что же, опять лезть вниз?

— Я думаю, да, — сказал Мур. — Так будет лучше. Не надо, чтобы тебя видели без особой необходимости. Спустись они даже в каюту и поинтересуйся кто ты такой, говори, что ты купец с одной из джонок, пришел сюда, чтобы продать мне опиум, и ожидаешь здесь свой ялик. Долго они у нас не пробудут, а захотят проверить трюм — пожалуйста — все равно ничего не найдут.

— А в самом худшем случае?

— Э, да что там, ко всем чертям! Течение сейчас, правда, нам навстречу, но, чтобы убраться, достаточно и ветра. Ну, а если очень уж прижмут, придется пойти на крайность. Живыми они нас не возьмут. Все ясно?

— Как всегда, — ответил Бен-Али. — Но надо быть настороже. А вот и наши гости!

— Эй, на джонке! — прозвучал в тот же миг с воды хриплый голос; Мур поспешил на кормовую надстройку, чтобы ответить оттуда, а Бен-Али немедленно скрылся в люке.

— Эй, на вельботе!

— Подайте конец, мы хотим к вам на борт!

— Сейчас, сэр. Эй вы там, на носу, бросьте конец на вельбот, да поживее! Вы что, не слышите?

— Да, да, сэр, — промяукал в ответ китаец, и тут же вниз полетела бухточка тонкого троса. Раскрутившись на лету, она попала прямо в руки сидящего впереди матроса, и тот ловко обвязал трос вокруг передней банки.

— Тяни к борту!

Трос выбрали и закрепили на нагеле, вельбот стал лагом к борту джонки, и трое офицеров, тех самых, которых Мур видел в подзорную трубу, поднялись на палубу и вежливо, хоть и довольно прохладно, поприветствовали владельца судна.

— Весьма польщен вашим визитом, джентльмены! Чем обязан? — спросил Мур, бросив беглый взгляд на темневший чуть поодаль бриг. — Могу ли чем-нибудь служить?

— Вы владелец или капитан этого судна? — задал встречный вопрос один из офицеров, судя по мундиру — первый лейтенант.

— Вы не ошиблись, — прозвучал краткий и чуть ироничный ответ.

— Ваше имя?

— Джеймс Мур. Меня сегодня уже проверяли, и я хотел бы знать…

— Мистер Мур, — прервал его офицер, — я действую по приказанию высшего начальства и хотел бы попросить вас не покидать этой якорной стоянки, пока не получите дальнейших указаний.

— Я жду воду, — мрачно ответил капитан джонки, — и как только она будет на борту, не вижу причин, которые могут помешать мне уйти, когда сочту нужным.

— Мне очень жаль, что приходится препираться с вами, — с холодной вежливостью возразил офицер, — но я имею категорический приказ, пустить вашу джонку на дно при первой же попытке к бегству.

— Бегство? — возмущенно воскликнул Мур. — Разве мои бумаги не в порядке? Разве не был уже у меня здесь чиновник, который обыскал мое судно, хотя я так и не понял, почему?

— Ваше судно, насколько мне известно, еще не обыскивали, — ответил офицер. — И сегодня для этого времени уже нет. Поэтому я оставляю у вас на борту этих двух джентльменов. Возможно, — добавил он более дружеским тоном, — что все это просто недоразумение. Во всяком случае, к завтрашнему утру все выяснится.

— А зачем же эти джентльмены у меня на борту?

— Таков приказ моего капитана. А теперь зажгите фонарь — приближаются сумерки — и повесьте его на правом борту, а когда течение переменится, то перевесьте на левый, чтобы он все время оставался нам виден. Лейтенант Боллард проследит за этим. При малейшем отступлении от этого указания, равно как и в случае, если огонь исчезнет, нашему вельботу приказано немедленно брать вас на абордаж. Какие неприятности вас при этом ожидают, вы сами отлично понимаете.

— Против силы не попрешь! — пожал плечами Мур. — Я безоружен и бороться с вашими пушками не могу. Надеюсь, однако, что утром мне разъяснят все же причину столь странного обращения со мной. И потом — заказанную нами воду сегодня, как видно, уже не привезут, и я в большом затруднении. На борту не осталось ни капли.

— Сегодня вечером я сброшу для вас в море бочонок, течение принесет его к вам, ловите. Мистер Боллард, вы знаете свои обязанности. Мистер Поутон, позаботьтесь, чтобы фонарь немедленно был на своем месте. Принесли его уже из вельбота?

— Он здесь, сэр.

— Ну, хорошо. До свиданья, джентльмены!

Офицер поклонился Муру, кивнул обоим своим подчиненным и спустился в вельбот, быстро доставивший его на стоящий совсем рядом корабль.

Четверть часа спустя приплыл обещанный бочонок с водой и был поднят на палубу. Оба англичанина ходили взад-вперед и, казалось, не знали толком, как вести себя со своими полуарестантами.

Тем решительнее был Мур. Он извинился, что оставит офицеров на минуту одних: он только убедится, что вода разделена между всеми людьми поровну и сразу вернется назад. Возвратился он и в самом деле очень скоро и тут же любезно пригласил обоих англичан осмотреть его каюту.

Пока квартирмейстер Поутон проверял, так ли, как было предписано, подвешен фонарь, третий лейтенант военного брига мистер Боллард спустился с хозяином джонки в его маленькую каюту. Ему и самому было очень любопытно взглянуть внутрь этого судна, о котором ходили такие странные и зловещие слухи. Не зря же, в конце концов, стоит напротив, грозя пушками, его собственный корабль.

В его воображении это маленькое суденышко рисовалось столь ужасным, что, прежде чем спуститься в каюту, он тайком строго-настрого приказал своему квартирмейстеру быть начеку и зорко следить за всем происходящим. Тем больше было его удивление, когда он увидел маленькую, приветливую каюту — воплощенный мир и покой. Палуба в ней была покрыта снежно-белой искусно сплетенной циновкой, легкие бамбуковые стенки завешены пестрыми, дорогими коврами, свисающая с подволока изящная европейская лампа заливала ярким и в то же время мягким светом уютное помещение.

У стола посередине каюты сидел Бен-Али в своей восточной одежде, покуривая короткую турецкую трубку, и усердно что-то писал. Вокруг него лежали книги и бумаги. Казалось, он столь погружен в свои расчеты, что не видит и не слышит вошедших. Голову он поднял лишь после того, как Мур назвал его имя.