Джек Лондон - Морской волк (сборник)

Ее спокойная вера в ближайшее будущее смутила меня. Как мог я объяснить ей положение и ознакомить ее со странным человеком, подобно злому року блуждавшим по морям? Мне самому это знание далось ценою месяцев. Но я ответил ей откровенно:

– При каком угодно другом капитане я сказал бы, что завтра утром вы будете в Иокогаме. Но наш капитан странный человек, и я прошу вас быть готовой ко всему. Вы понимаете – ко всему!

– Признаюсь, я не совсем понимаю вас, – ответила она. В глазах ее было недоумение, но не испуг. – Быть может, я ошибаюсь, но мне казалось, что потерпевшие кораблекрушение всегда встречают особое внимание к себе. Мы так близко к берегу, ведь это такой пустяк!

– Откровенно говоря, я ничего не знаю, – ответил я. – Мне только хотелось, на всякий случай, подготовить вас к худшему. Наш капитан зверь, дьявол. Никто не знает, что через минуту взбредет ему на ум.

Я начинал волноваться, но она усталым голосом прервала меня:

– Да, да, понимаю!

Ей, по-видимому, трудно было думать. Она была на границе полного изнеможения.

Больше она ни о чем не спрашивала, и я, воздерживаясь от дальнейших замечаний, приступил к исполнению приказа Вольфа Ларсена и постарался поудобнее ее устроить. С хозяйственным видом я хлопотал вокруг нее, достал успокаивающую мазь для ее ожогов, совершил налет на частные запасы Вольфа Ларсена, чтобы извлечь из них бутылку портвейна, и давал указания Томасу Мэгриджу, приготовлявшему запасную каюту.

Ветер быстро крепчал, качка усиливалась, и к тому времени, как каюта была готова. «Призрак» уже изрядно прыгал по волнам. Я совершенно забыл о существовании Лича и Джонсона и был как громом поражен, когда через открытый люк донесся возглас: «Лодка в виду!» Несомненно, это был голос Смока, кричавшего с марса. Я бросил взгляд на женщину, но она сидела в кресле, откинувшись и устало закрыв глаза. Я сомневался, слышала ли она эти слова, и решил избавить ее от зрелища тех зверств, которых я ожидал после поимки беглецов. Она была утомлена – и отлично! Пусть спит!

На палубе раздались быстрые слова команды, послышался топот ног, и «Призрак» повернул на другой галс. Вследствие внезапного поворота кресло начало скользить по полу каюты, и я подоспел как раз вовремя, чтобы не дать спасенной женщине упасть с него.

Ее глаза полуоткрылись, и она сонно и недоумевающе взглянула на меня. Она спотыкалась и шаталась, пока я вел ее в приготовленную для нее каюту. Мэгридж гадко осклабился мне в лицо, когда я выпроводил его и приказал ему вернуться на кухню. Он отомстил за себя, рассказывая охотникам о том, какой прекрасной горничной я оказался.

Наша новая пассажирка тяжело опиралась на меня и, вероятно, заснула уже на полдороге от своего кресла до каюты. Она почти упала на койку, когда шхуну внезапно качнуло. Потом она приподнялась, улыбнулась, и опять заснула. Я оставил ее спящей под парой тяжелых матросских одеял; голова ее опиралась на подушку, которую я взял с койки Вольфа Ларсена.

Выйдя на палубу, я увидел, что «Призрак» забирает влево, обходя с наветренной стороны знакомый парус, державший тот же курс, что и мы. Весь экипаж собрался на палубе, так как все ожидали событий после того, как Лич и Джонсон будут вытащены на борт.

Пробило четыре склянки. Луи пошел на корму сменить рулевого. Было сыро, и я заметил, что он надел свой непромокаемый плащ.

– Чего можно ждать? – спросил я его.

– Недурного шторма, сэр, – ответил он, – да дождика, который промочит нам жабры. Только и всего.

– Какая досада, что мы увидели их, – сказал я, когда большая волна немного повернула нос «Призрака» и лодка на миг мелькнула сквозь кливера.

Луи повернул штурвал и помолчал.

– Я думаю, сэр, что они все равно не добрались бы до берега.

– Не добрались бы? – переспросил я.

– Нет, сэр. Вы видите?

Порыв ветра подхватил шхуну и заставил его быстро повернуть руль.

– Будет такая погода, – продолжал Луи, – что их скорлупке никак не удержаться на море. И счастье для них, что мы оказались тут и можем их подобрать.

Вольф Ларсен прошел на корму со шканцев, где он беседовал со спасенными мужчинами. В его походке было еще больше кошачьей упругости, чем всегда, глаза холодно блестели.

– Три смазчика, четвертый машинист, – были его первые слова. – Но мы сделаем из них матросов или, по крайней мере, гребцов, для лодок. Ну, как поживает дама?

Не знаю почему, но меня словно ножом резнуло, когда он упомянул о ней. Сознавая, что это глупо с моей стороны, я все же не мог отделаться от этого чувства и, вместо ответа, только пожал плечами.

Вольф Ларсен сложил губы трубкой и насмешливо засвистал.

– Как же ее зовут? – спросил он.

– Не знаю, – ответил я. – Она спит. Очень утомлена. Но я, собственно, ждал новостей от вас. С какого они судна?

– С почтового парохода «Город Токио», – буркнул Ларсен. – Шел из Фриско в Иокогаму. Разбит этим тайфуном. Старая калоша. Издырявилась, как решето. Их носило в лодке четыре дня… Так вы не знаете, кто она такая? Девушка, замужняя или вдова? Ну ладно, ладно.

Он шутливо покачал головой и посмотрел на меня смеющимися глазами.

– Не предполагаете ли вы… – начал я. У меня на кончике языка вертелся вопрос о том, намерен ли он доставить спасенных в Иокогаму.

– Что я предполагаю? – спросил он.

– Что вы предполагаете сделать с Личем и Джонсоном?

Он покачал головой.

– Право не знаю, Горб. Видите ли, с этим новым прибавлением к экипажу, мне, пожалуй, достаточно людей.

– А с них, пожалуй, достаточно этих попыток к бегству, – заметил я. – Почему бы вам не изменить обращение с ними? Возьмите их на борт и обойдитесь с ними мягко. Если они провинились, то они были доведены до этого.

– Мною?

– Да, вами – твердо ответил я. – И я предупреждаю вас, Вольф Ларсен, что я могу забыть любовь к собственной жизни ради желания убить вас, если вы будете истязать этих несчастных.

– Браво! – вскричал он. – Я горжусь вами, Горб! Наконец-то вы становитесь настоящим человеком! Теперь вы личность. На ваше несчастье вам всегда жилось очень легко, но теперь вы развиваетесь, и это нравится мне в вас.

Его голос и выражение лица изменились. Он серьезно смотрел на меня.

– Вы верите в обещания? – спросил он. – Священны ли они для вас?

– Конечно, – ответил я.

– В таком случае, предлагаю вам договор, – продолжал этот хитрый актер. – Если я обещаю вам и пальцем не тронуть ни Джонсона, ни Лича, то обещаете ли вы, в свою очередь, не покушаться на мою жизнь? О, не думайте, что я боюсь вас! Я вас не боюсь! – поспешил он добавить.

Я не верил своим ушам. Что нашло на этого человека?

– Идет? – нетерпеливо спросил он.

– Идет, – ответил я.

Он протянул мне руку, и я искренно пожал ее, но мог бы поклясться, что в этот миг в его глазах сверкнул какой-то дьявольский огонек.