Алекс Белов - Зелёные Созвездия

Мама хмурится.

— Оля, ну ты пойми, бабулька уже не та, что раньше. Глазки плохо видят. Его ствол загораживает весь свет, — оправдывается дед.

Мама хмурится сильнее и стоит в задумчивости. Я жду вердикта. Я молюсь Природе. Я мысленно призываю маму вспомнить недавний вечер, когда Каштан хвалил её.

И тут она произносит:

— Мы можем поставить на кухне более мощную лампу. А ещё повесить светильник над плитой или мойкой.

Я не сдерживаю эмоции и восторженно вскрикиваю:

— Да!

— Можем, — враждебно заявляет дед. — Я этот каштан сажал, я и имею право на его сруб. Вот ежели твой пострел начнёт на нём домик строить, то так и быть. Не трону ваше дерево.

— Я всё сделаю. Всё сделаю! — восклицаю и хватаю маму за руку.

— Так! — отвечает та. — Я уже и так опаздываю. Все разборки отложить до вечера. Без меня никого не рубить. Поехали.

Клянусь, она так и произносит: никого! Говорит о Каштане как об одушевлённом человеке. Я снова восторженно восклицаю, оставляю недоеденную овсянку и несусь во двор. Обегаю дом, на ходу обнимаю Каштан за ствол и шепчу:

— Я что-нибудь придумаю. Я с Володькой спасу тебя.

Каштан молчит, а я уже бегу обратно в дом. Утро холодное, поэтому бегать по улице в одних трусах доставляет мало наслаждения. Я проношусь мимо мамы и деда, что рассуждают о своих делах у крыльца, взлетаю в комнату и быстренько одеваюсь. На ходу звоню Володьке и выпаливаю в трубку:

— Еду к тебе. Срочное дело.

Снова слетаю вниз, в прихожей напяливаю кепку, и несусь к велосипеду. Сегодня пришлось надеть рубашку с длинным рукавом и запахнуть её, а шорты сменили джинсы.

Краем глаза замечаю машину деда. Тот уже за рулём, мама открывает дверцу.

— Никита, я поехала! — машет она рукой.

— Ага-ага, — отвечаю я, не оборачиваясь, и вскакиваю на велосипед.

Если бы я знал, что вижу маму в последний раз, поцеловал бы на прощание…

По дороге меня застаёт мелкий дождь, но я не останавливаюсь. Бросаю велик на газон Володьки и влетаю в его комнату. Братишки там нет.

— Он на чердаке, — слышу я позади добрый голос тёти Светы.

— Ага, — спешно киваю я, обегаю её и несусь на чердак. То, что я там вижу, на секунду выбивает мысли о Каштане.

Володька стоит перед миниатюрным лесом и наряжает листвой деревце не больше спичечного коробка. Я вижу склон из зелёного пластилина, кусты, деревья, на них бумажная листва, так напоминающая настоящую. Каждый предмет вырезан с косметической точностью. Я даже вижу травинки, но не знаю, из чего они сделаны.

— Огоооо, — заворожено произношу, а серьёзный Володька не отрывается от занятия, надевая на дерево новый листочек. — Это ты сделал?

— Да, — отвечает он. — Делаю уже несколько лет. Тут всё очень тонко. Не хочу ошибиться.

— Братиш, да это шедевр, — произношу я, подходя к поделке вплотную и вставая коленями на скамейку. Теперь я вижу больше деталей. Хвою на соснах, белочек, сделанных из желудей, бумажные цветы, выстроенные на полянках. Васильки и тюльпаны — их бутоны не больше полсантиметра, а иные углы тоньше и одного миллиметра. Шедевр Володьки занимает весь стол, настолько огромный.

— Хотел сделать всё из природных материалов, но не получается. Приходится использовать пластилин и клей. Что там у тебя? — тихо спрашивает он, не дыша над своим занятием. Пальцы, такие огромные для кроны миниатюрного дерева, дрожат.

— Послушай, — тихо произношу я, боясь повредить громким звуком великолепие, раскинувшееся передо мной. — Дед надумал спилить Каштан во дворе!

— Он что, рехнулся? — невозмутимо говорит Володька. — Или он ещё не понял, кто ты есть?

— Понял, — киваю я. — Но говорит, что моя личная жизнь его не касается.

— Подай мне спичечный коробок, — просит Володька, указывая рукой в сторону. Я выполняю просьбу. Братишка вытаскивает одну спичку, не отрывая взгляд от деревца, которое я отношу к клёну. — И что теперь будем делать?

Володька осторожно поправляет острой спичкой новый листик в несколько миллиметров. Все спички в коробке подточены.

— Дед сказал, что если я построю форт на Каштане. А я давно хотел построить. То он не будет его рубить.

— Так в чём же дело, — всё так же невозмутимо произносит Володька. — Завтра начнём строить.

— Правда?! — восклицаю я. — Ты мне поможешь?

Теперь Володька даже отрывается от любимого дела и смотрит на меня. Его взгляд наконец-то осмыслен.

— Ты что, шутишь? Я должен позволить срубить дерево? Даже тебе за это должно быть стыдно, а уж мне, парню лесной стихии, позор на всю жизнь. К тому же, — Володька улыбается. — Представь, как будет классно, если мы там устроим ночлег. Это гораздо лучше, чем спать в бетонных стенах.

— У нас деревянные.

— Но сделанные уже из мёртвого дерева. А это — живое. Проснёшься очень бодрым и сильным. Деревья, они очень добрые.

Мне хочется обнять Володьку, но он держит на весу ветку клёна, и я просто улыбаюсь, как идиот. Он чувствует мои эмоции, и его сущность расцветает. А потом он серьёзнеет и возвращается к работе.

— Тогда вечером сегодня так и скажу дедушке, — говорю я. — Пускай закупает стройматериалы. А сейчас что? Тебе помочь чем-нибудь?

— Ох, твоя помощь будет неоценима, — вздыхает Володька. — Нужны руки, которые бы мне подавали всё необходимое.

— Я готов к работе. А давай я буду к тебе приезжать и будем делать эту твою… как это назвать? Картину. Вместе. Мы же тогда сделаем её в два раза быстрее.

— Идеально, — улыбается Володька. — А пока подай шило, тут надо подчистить.

И мы работаем. Мне приходится подносить то заготовки, то инструменты, назначение многих мне даже неизвестно. Теперь я понимаю, почему Володька делал эту миниатюру несколько лет. На наряд одного дерева у нас уходит больше трёх часов, а в поделке я насчитал семьдесят три дерева. И это только деревья. А трава, цветы, пеньки. Да я бы в жизни такую кропотливую работу не закончил бы.

— Надо передохнуть, — говорит Володька, вытирая пот со лба. — Выпить холодного сока. А то уже спина зачумела.

— Ты закончил наряжать дерево? — спрашиваю я, хотя сам вижу, что не закончил.

— Тут работы ещё на столько же времени, сколько мы с тобой сегодня наработали.

— Ух ты, — улыбаюсь я. — И как только у тебя терпения хватает.

— Какой сок нести? — спрашивает Володька.

— А ты угадай.

Братишка смотрит на меня и хмурится, пытаясь прочесть моё желание. Я усиленно думаю о груше, и Володька сияет.

— Ты хочешь грушёвый сок.

— В точку! — восклицаю. — Это что же, ты как бы мои мысли читаешь?

— Даже близко не похоже, — мотает головой Володька. — Если бы мы читали мысли друг друга и каждого природного объекта, представляешь, какой гул стоял бы? Просто все чувства имеют окраску. Ну или сияют, можно сказать. Например, если ты злишься, то излучаешь злость. Я попадаю в его поле и чувствую. Хотя, если ты будешь хотя бы на первом этаже, то вряд ли почувствую. Правда, есть такая фишка, как слияние сознания. Типа того, что мы вчера делали на четвёртом уровне. Тогда мы сможем действительно читать мысли друг друга, даже думать синхронно. И пускай я буду тут, а ты в Америке.