Алекс Белов - Зелёные Созвездия

Баба Даша вскакивает и кидается к сумочке у двери, где несколькими днями раньше лежала бензопила, выстрелившая в последнем акте.

— Я уйду, — задыхается она. — Уйду. Но вернусь сюда с опекой. Поверьте! — Она резко оборачивается, укладка волос теряет форму. — Закон будет на моей стороне!

С этими словами она выходит на крыльцо, спотыкается о порог, ругается совсем не светскими словами и хлопает дверью, что даже панно на пол падает.

Минуту в кухне висит тишина, затем дед неспешно встаёт, подходит к двери и возвращает панно на место.

— Если бы она верещала про нашу дочь ещё хоть минуту, клянусь, я бы сам вышвырнул её, да ещё и пинка бы под зад поддал.

Я хихикаю, закрываю глаза и опускаю козырёк кепки на лицо.

Весь день я не выхожу из комнаты. Не ем. Пища не попадает в мой желудок уже второй день, но я не испытываю дискомфорта или чувство голода. Мне не хочется попадаться на глаза дедушке и бабушке. Конечно, мой выпад с бабой Дашей их немного удивил, но главное — помог выгнать из дома назойливую модную муху, однако их души ещё не опомнились от пережитков смерти мамы. И в заполняющей пустоте дома я чувствую себя чужим.

К вечеру я желаю поговорить с Уткой, и чтобы не идти в ванную только ради этого разговора, дабы не показаться сумасшедшим даже самому себе, я желаю отмокнуть.

Я в одних трусах набираю горячую воду, добавляю пены и всё время смотрю на Резиновую Утку на углу ванны. Она молчит. И я молчу. Я толком ещё даже и не построил свой монолог. Но конфликт с бабой Дашей чётко определил моё место в разговоре с этой резиновой дрянью, которая велела мне убить Володьку.

И вот я в воде, сижу по шейку и смотрю на игрушку, которую дедушка купил ещё в моём раннем детстве. Вода в ванне мёртвая, теперь мне не нужны доказательства, я сам чувствую, но даже в ней моя сила разбухает и готова сражаться.

Чего молчишь? — хмурюсь я на Утку, решив разговаривать только мысленно, чтобы дедушка или бабушка ненароком не услышали, а то дурка мне тогда точно обеспечена.

Утка ничего не отвечает, и я скидываю её в воду. Обвалявшись в пене, она качается на маленьких волнах, создаваемых моими движениями.

Значит, ты хочешь, чтобы я убил Володьку, — говорю и опять не получаю ответа.

Выпрямляю под водой ноги, гипнотизирую игрушку, прислушиваюсь. Ничего. Тогда я беру Утку в руки и поворачиваю клювом к себе. Щёлкаю по носу, оставив на мордочке пенные пузырьки, которые тут же начинают лопаться. Она молчит. А я вновь держу резиновое тело двумя руками. Сдавливаю Утку, и она пищит. Вот и весь её разговор.

Знай, дура, я никогда! Слышишь, никогда! Не причиню вред зелёным детям. Они мои братья и сёстры! А я — их! Я — дитя Природы и тут нечего думать.

Секунду Утка не отвечает, а потом её тело вдруг разворачивается, и она впивается острыми зубами мне в палец.

Что за…

Тоненькие клыки впиваются в кожу, в воду капает кровь, и я отбрасываю Утку в дальний конец ванны. Едва не кричу от ужаса, разглядывая полукруглую россыпь ранок на указательном пальце.

Утка барахтается в пене, извиваясь, словно змея. За последние дни, побывав ребёнком Природы, я увидел много чудес, но подобного не ожидал. И вдруг Утка ныряет, и её нет. Я беспокойно вжимаюсь в стену ванны и оглядываю поверхность пены. Хочу обшарить руками, чтобы поймать её скользкое тело, но вспоминаю острые зубы. Я голый и беззащитный перед резиновым маленьким монстром.

Словно услышав мои мысли, Утка действует. Острая боль пронзает внутреннюю часть бедра — одно из самых больных мест на теле, и я вскрикиваю. Хватаю под водой резиновое тело, — а оно живое и бугрится, — и отрываю от ноги. Ещё бы чуть выше, и её зубы впились бы в действительно самое больное место на теле.

Вытаскиваю Утку на поверхность. Та извивается и пытается укусить меня клювом за руку, но я держу игрушку осторожно. Обезумевшими глазами я наблюдаю за существом, которое вроде как живое, но и жизни в нём ни капли нет.

А потом дно ванны исчезает.

Я ухожу в воду с головой, и чувствую внизу тьму. Ту самую, живую, что всегда шевелится при переходе на другой уровень. Она пытается меня засосать, протягивает щупальца. Утку я уже выпустил, и теперь не знаю, где она.

Я тону.

Неумение плавать я компенсирую способностью управлять водой и дышать в ней. Впрочем, мне теперь и не нужно обучаться плаванью. Молекулы воды сами несут меня к поверхности, стоит только подумать.

Я хватаюсь за бортик ванны и выныриваю. Хочется кричать, но я сдерживаю порывы, дабы не взбудоражить дедушку с бабушкой. И в то же время сюрреальность дразнит панику. Я в ванне, но вишу над водной пропастью, чего в принципе не может быть придумано никакой Природой.

Проговаривая про себя ругательства, я подтягиваюсь, висну на бортике и выкидываю тело наружу. Кафельный пол больно бьёт меня по боку, но я уже вскакиваю. Передо мной плескается вода, пена, на поверхности плавает Утка — обычная неживая игрушка, какой была всегда.

Хватаюсь за цепочку затычки и выдёргиваю её, спуская воду. Не отрываю взгляд от убывающей воды до тех пор, пока не показывается дно. Утка заваливается на дно и не шевелится в пене. Кажется, опасность позади, и я занимаюсь собой.

Если мне всё привиделось, то почему по бедру стекает кровь? Лезу в аптечку на стене, нахожу бинт, вату, лейкопластырь, антисептик. Опускаюсь на бортик ванны, с ужасом ощущая холодок на холке, когда раззявленная пенная пасть оказывается позади, и время от времени бросаю взгляд назад, чтобы убедиться, что дно никуда не делось.

Вытираю ватой кровь, швыряю испорченный тампон в раковину и обрабатываю рану антисептиком. Теперь мелкие зубы боли вгрызаются в кровавые отметины. Клянусь, прямо настоящие кругляшки от клыков. Что же за фигня такая???

Перетерпливаю маленькую боль, прикладываю к ране свёрнутый бинт и клею лейкопластырь. В это время кровь сочится из пальца, и я пачкаю всё вокруг. Его я бинтовать не стал, лишь промыл водой и побрызгал антисептиком. Потом убрал следы преступления и теперь снова сосредоточился на Утке.

Без изменений. Стоило бы убрать ванную, смыть пену, вернуть игрушку на место, но что-то я очкую. Наконец, берусь за дело, но с осторожностью. Утку возвращаю на место, обмотав руки полотенцем. Та даже не дёрнулась. Пену я смываю уже смелее. Когда ванна блистала, я натянул трусы, потом присмотрелся к ноге. В коридоре можно встретить бабушку или дедушку, а весь пластырь наружу. И что я скажу? Неудачно побрился?

Хватаю полотенце, бешеными движениями вытираю голову, а потом обворачиваю его вокруг талии. Отрываю взгляд от Утки лишь однажды, когда ерошу волосы. Потом я выхожу из ванной, но вслед, честное слово, слышу еёзлющий голос: