Иван Головня - Заклятие Лусии де Реаль (сборник)

– Домой так домой. Мы согласны и домой, – не теряется моряк и манерно отставляет руку дугой. – Прошу!

– Мы домой, но с другим, – увидев сзади моряка приближающегося Эдвина, уточняет Мона.

– Как с другим? Почему с другим? – недоумевает матрос. – Чем я хуже другого? Тоже вроде не уродина!

– Ты очень даже хороший парень! – появившись из-за спины матроса, отвечает вместо Моны Эдвин. – Но тут вот какое дело, друг… Эта девушка – моя невеста. Ну, а раз невеста… сам понимаешь, – разводит руками Эдвин. – Так что извиняй, браток.

Матрос долго смотрит, не мигая, на невесть откуда появившегося жениха. Затем удрученно качает головой.

– Ну вот! Всегда так – не успеет девушка понравиться, как тут же выясняется, что у нее есть парень. Почему такая невезуха?

– Да не огорчайся ты! – Эдвин по-дружески хлопает матроса по плечу. – У тебя еще все впереди.

– Да ладно уж! – в сердцах машет рукой матрос. – Тебе легко говорить… имея такую девушку. А-а, была не была! Пойду в кабак, тяпну с досады еще стаканчик-другой, все и уладится. Ну, покедова! Радуйтесь неповторимой жизни.

– Какой смешной парень! – глядя вслед моряку, улыбается Мона. Потом берет Эдвина за руку и заглядывает ему в глаза. – А ты-то как тут оказался? Мы же условились встретиться на Набережной.

– Да вот… захотелось посмотреть, не заводишь ли ты тут с кем-нибудь амуры…

– Э-эд! – укоризненно тянет Мона. – Как не стыдно!

– …и убедился, – с напускной суровостью продолжает парень, – что одну тебя оставлять нельзя. Отныне я буду всегда и везде с тобой вместе. Вот так!

– Эдвин! Так это же здорово! – радостно восклицает Мона. – Этого я-то как раз и хочу! Эд, я не могу долго без тебя…

Последние слова девушка произносит тихо и проникновенно.

– Я тоже без тебя не могу, – сознается Эдвин. – Потому и решил встретить тебя здесь – соскучился за день.

– Спасибо, Эд! – чмокает парня в щеку Мона. – Что будем делать: подождем паром или переправимся на катере? Я сегодня богатая: получала расчет.

– Подождем паром. Пока что мы не Крезы и даже не Скуфасы, чтобы тратить деньги на перевозчиков. Когда разбогатеем, тогда дело другое.

Взявшись за руки и оживленно переговариваясь, молодые люди направляются к причалу.

Если бы они оглянулись, то, возможно, обратили бы внимание на сутулого мужчину лет сорока с круглым и плоским, как сковородка, лицом, который все это время сидел напротив «Причала моряка» и делал вид, что читает при свете фонаря газету, а теперь встал и не спеша двинул следом за Эдвином и Моной.

Человек этот – Бугель, подручный Вилли Рекса. Сегодня его очередь следить за искателями сокровищ.

На причале в ожидании парома толпятся несколько десятков человек, преимущественно моряки и докеры. С бухты тянет прохладой и запахом водорослей вперемешку с мазутом. О стенку причала осторожно, словно не желая мешать людскому говору, плещется черная, как сажа, вода. Поверхность бухты полыхает отражениями огней Набережной и теснящихся в бухте кораблей. Можно подумать, что воду в бухте поджег со всех сторон какой-нибудь весельчак, а погасить забыл.

Глухо урча двигателем и плескаясь в воде плицами, подходит паром – старый неказистый колесный пароход с трогательным названием «Любимец Мориона». Поскольку рейс парома от одного причала до другого длится не больше четверти часа, места на нем только стоячие. Поэтому, несмотря на карликовые – по сравнению с океанскими лайнерами – размеры, паром может взять на свои две палубы добрых три сотни пассажиров.

Вскоре причал пустеет, и паром, мелко задрожав всем корпусом, начинает осторожно шлепать плицами по воде. Когда он отваливает от причала, шлепки становятся все чаще и чаще, пока, наконец, не сливаются в один сплошной веселый шум.

Набережная, как всегда в такое время, запружена народом. Можно подумать, что тут собрался весь Морион. Преимущественно это молодежь. Но много и пожилых людей. То и дело встречаются дети. Лица у всех радостные и приветливые. Тут и там слышатся взрывы смеха – веселого и задорного.

– Прогуляемся и мы? – спрашивает Эдвин.

– Конечно! – охотно соглашается Мона, которая уже успела заразиться общим весельем. – Но недолго. А то дядя снова начнет выспрашивать: где? с кем? почему?

Навстречу идет веселая гурьба парней и девушек. Испанского вида парень – черный, как галка, с длинными баками и горбатым носом – аккомпанируя на гитаре, лихо запевает задорную песенку о непостоянной Лолите, а его друзья дружно подхватывают разухабистый припев, который состоит из несколько раз повторяющихся слов: «Ай да Лолита! Проказница Лолита!» Песня в исполнении самодеятельных певцов получается настолько темпераментной, что почти все гуляющие, мимо которых проходит веселая компания, не могут удержаться, чтобы не принять участия в этом импровизированном концерте.

– Ай да Лолита! Проказница Лолита! – самозабвенно выкрикивают они, прихлопывая в такт песне ладошками.

– Эдвин! – подняв в приветствии руку, кричит вихрастый парень из компании певцов. – Бери свою девушку и присоединяйся к нам!

– Куда вы? – отзывается Эдвин.

– На Пуло и обратно! На катере!

– Нет, – машет в ответ рукой Эдвин. – Мы не можем.

– Смотрите – жалеть будете! – доносится из удаляющейся толпы.

– Старый знакомый, – объясняет Эдвин Моне. – Вместе на курсах водолазов учились, приятелями были.

Следом за Моной и Эдвином, едва не наступая им на пятки, сквозь людскую толпу пробирается Бугель. Он настолько поглощен подслушиванием разговора между молодыми людьми, что, забыв об осторожности, сперва ухитряется толкнуть прямую, как жердь, пожилую даму, у которой на согнутой в локте руке висит сухонький сутулый старичок, затем наступает на ногу здоровенному рыжему детине в форме моряка торгового флота. Если дама обошлась коротким замечанием: «Какой увалень!» – то моряку этого показалось мало, и он, взяв Бугеля своей клешней за плечо, разворачивает его на сто восемьдесят градусов, отчего в толпе образуется нечто вроде водоворота, и дружелюбно спрашивает:

– Дружище, тебя учили в школе, что если ты кого-нибудь толкнул, а тем более наступил на ногу, то должен сразу же извиниться?

Бугель, не привыкший к такому непочтительному обращению и к тому же никогда не учившийся в школе, вытаращив судачьи глаза, зло огрызается:

– Че надо?

Он дергается, пытаясь вырваться из железных тисков руки матроса, но не тут-то было.

– Дяде надо, – внятно произносит матрос, – чтобы ты, камбала сушеная, извинился перед ним. Я понятно выразился?

– Понятно, – бурчит Бугель и скрепя сердце глухо выдавливает: – Извини.

– Извинение принимаю. И советую впредь быть повнимательнее и повежливее, – наставительно говорит матрос и только после этого отпускает плечо Бугеля.