Патрик О'Брайан - Остров отчаяния

Двое из ранее спасенных находились на борту «Леопарда» прямо сейчас, один — не говорящий ни на каких иных языках финн, второй — грубый, тупой матрос по фамилии Болтон. Финн ничего не сказал, но Болтон затаил смертельную ревность к Хирепату и заговорил о его глупой безрассудности, скверном характере и презренном телосложении крайне нелицеприятными словами:

— Он будет жить, попомни мои слова, — сказал Болтон. — Будет жить, пока его не повесят за шею: лучше было бросить его, скотину, и тем избавить от виселицы.

— Конечно, он будет жить, — сказал его сотрапезник. — Разве доктор не выкачал его досуха, и не затолкал в него снадобий?

Как данность воспринималось и то, что доктор Мэтьюрин должен вылечить всех, кто попал в его руки: он был врачом, а не одним из обычных хирургов — вылечил принца Билли от воспаления хитрости, болезни гортани, пятидневной лихорадки, поставил пиявок адмиралу Кейту и тем положил конец его подагре, — но на суше не взглянет на тебя за гинею, пять гиней, десять гиней с головы.

Инцидент не вызвал большого оживления и не нашел отражения в журнале. Джек не упомянул про него, когда взялся за продолжение письма к Софи.

«Леопард», гавань Порто-Прая.

Вот мы и здесь, моя дорогая, не на Мадейре, не на Гран-Канарах, а на Сантьягу, Кабо-Верде! Полагаю, это изумит тебя. Ветер был настолько хорошим и устойчивым с момента, как мы покинули гавань, что я не мог себе позволить максимально его не использовать, и, в самом деле, мы захватили северо-восточный пассат намного выше, чем я ожидал, и достигли тропика Рака через двадцать шесть дней, считая утомительную болтанку в Канале и нахождение в дрейфе. «Леопард», несмотря на новомодный ахтерштевень и крепления, доставившие нам некоторое беспокойство, нравится мне чрезвычайно. Бег у него почти как у «Сюрприза», резвый ходок в бейдевинд, хорошо слушается руля и, как только мы съедим еще пару тонн провизии, будет поворачивать через фордевинд не хуже любого судна на флоте — в настоящее время слишком сидит кормой, что делает его немного вялым. Одним словом, «Леопард» — лучше, чем я надеялся, а я надеялся на многое.

Большинство новичков справляется неплохо, а мои старые товарищи по плаванию, как и всегда, настоящие моряки, добросовестно исполняющие обязанности, и только слишком подвержены напиваться каждый раз, когда смогут. На этом острове есть винокурня, увы, но я сделаю все, что смогу, чтобы удержать их.

Том Пуллингс содержит корабль в полном порядке: освобождает меня почти от всей работы, я разжирел и обленился, а со Стивеном мы сыграли немало прекрасных концертов. Стивен, кажется, приходит в себя, и ему подходит эта жара: меня же она почти доконала, когда я надел полную парадную форму и отправился представляться губернатору, потея на протяжении всей гнусной тропинки, прорезанной в скале, со стадами ящериц, разевающими пасти на солнце, «Что за ящерицы, Джек» — спросил он. «Lizardi percalidi» [12] Очень горячие ящерицы (исковерк. лат.). — ответил я, имея в виду не ящериц.

Думаю, что ошибался, когда сказал, что наша преступница — точная копия Дианы. Стивен, несомненно, сразу же заметил различие, теперь это ясно и мне. Хотя, с другой стороны, она в точности как одна из женщин, виденных нами на скачках в окружении леди Конингем, и чью одежду ты отметила, и, возможно, — одна из них.

Как Диана в расцвете сил, не иначе. С одной стороны — не такая высокая, с другой — не накидывается на тебя так резко, а с третьей — у нее такой низкий, грудной смех, который длится и длится, так, что я видел, как весь квартердек расплывается в улыбках, и я сам вынужден отворачиваться в наветренную сторону, чтобы скрыть свою собственную. Не то, чтобы у нее, бедняжки, имелось много причин для радости, и все же, когда Стивен прогуливается с ней на юте, она заливается смехом так, чтобы даже доктор издает странные скрипящие звуки, обозначающие у него смех. Припоминаю, я никогда не слышал, чтобы Диана смеялась. По крайней мере, так же искренне, как миссис Уоган. Таким образом, полагаю, он не слишком поглощен Дианой. Хотя в настоящее время довольно обеспокоен, разрываясь между желанием прогуляться по Сантьягу и другим островам, один из которых славится специфическим видом буревестника, и своими обязанностями по отношению к этим несчастным созданиям, которых мы обязаны транспортировать. Некоторые из них продолжают болеть, и он не может понять, что с ними.

Однако, оставаясь на борту, Стивен потерял немного, поскольку, будучи вулканического происхождения, эти острова на самом деле по большей части необычно черны и пустынны и склонны снова превратиться в вулканы. Когда мы вошли в бухту, то увидели Фогу, лежащий приблизительно в двадцати лигах отсюда на зюйд-вест, и испускающий превосходное облако дыма. Вчера я сошел на берег размять ноги и посмотреть, смогу ли подстрелить парочку перепелов на обед, а, возможно, и каких-нибудь необычных птиц или обезьян для Стивена. Я взял с собой Гранта в надежде повысить шансы. Но, боюсь, это принесло больше вреда, чем пользы. Мы плелись через мили и мили пемзы и лавы с малой толикой зелени, но ничего не принесли домой, за исключением двух плохих настроений: сильно перегрелись и пропылились, вымотались и умирали от жажды — ни капли в высохших ручьях, — и все это время он указывал на места, где видел дроф и цесарок, когда был здесь в прошлый раз.

Грант постоянно предлагал новые тропинки, как будто владел этим островом, и мимоходом отметил, что на моем месте встал бы на якорь ближе к месту забора воды. Все же, несмотря на его знание местности, в конце мы потерялись, и пришлось спуститься к берегу и ползти через эти сверкающие валуны, чтобы найти деревню. Он уронил ружье и повредил замок, помрачнел от жары, но я приложил все усилия, чтобы вытерпеть его. Ты бы поаплодировала мне, Софи. Грант старше меня на десять-пятнадцать лет, прекрасный навигатор, и с ним ужасно обошлись. С нашей первой встречи на борту флагмана, я был уверен, что из этого добра не выйдет: на корабле не может быть двух капитанов, а его долгое независимое командование, примечательное путешествие на «Леди Нельсон» и знание этих вод подталкивают к нарушению им субординации.

Капитан из него, возможно, вышел бы неплохой, но он слишком стар и слишком высоко себя ценит, чтобы быть вторым лейтенантом. О, если бы только Адмиралтейство удовлетворило мою просьбу о Ричардсоне или Неде Саммерхейсе! Но, как говорят, если бы у свиней были крылья, у нас не было бы нужды в мастеровых. Полагаю, Стивен придерживается того же мнения, хотя, конечно, я не могу обсуждать с ним своих офицеров, потому что он — их сотрапезник. Я вообще не могу обсуждать их ни с кем, кроме тебя, моя дорогая: и в твое ушко скажу, что буду рад, когда избавлюсь на Мысе от Тернбула и снова получу молодого Моуэта. Но, господи, какой же я неблагодарный товарищ: да, у меня есть несколько лейтенантов, штурман и боцман, которые мне не по нутру, но, с другой стороны, у меня есть Пуллингс и Баббингтон, два приличных подштурмана, четыре или пять достойных мичманов, первоклассные тимерман и констапель [13] Тимерман (the Carpenter) — кондуктор, начальник плотницкой команды. Главной ответственностью тимермана был корпус судна. Под его началом находилась довольно большая команда, до десяти человек на большом корабле, которая осуществляла регулярную инспекцию, уход и ремонт корпуса, мачт, стеньг и реев, также осуществляла обыденные плотницкие работы. Констапель (the Gunner) — артиллерийский кондуктор. Отвечал за материальную часть орудий и принадлежностей к ним, включая лафеты, ядра, бомбы, пороховые погреба, etc. В его подчинении находилась довольно большая команда, состоявшая из одного или двух помощников констапеля, оружейного мастера (Armourer) и плутонговых (quarter gunners) — матросов, выделенных для повседневного ухода за орудиями (один человек на каждые четыре орудия). Констапель не руководил стрельбой, а только обеспечивал её. Самой стрельбой руководили флотские лейтенанты, обычно один лейтенант на половину орудий каждого дека. , и примерно половина команды того типа моряков, который мне по душе.