Патрик О'Брайан - Остров отчаяния

Бедный Хирепат — так его зовут — уже кожа да кости. Я откармливаю его бульоном, да капитан послал ему цыпленка со своего стола, но, полагаю, его, точнее его кости, похоронят прежде, чем он сможет им насладиться… Склянки! Склянки! Идемте, нельзя терять ни секунды.

Морской пехотинец уже стоял на посту у двери, и поэтому миссис Уоган очень тихо сказала:

— Поскольку я присутствовала при спасении молодого человека, то испытываю к нему определенное любопытство. У меня огромное количество припасов. Можете ли вы в качестве жеста милосердия позволить мне передать ему эту упаковку неаполитанского печения и язык?

Стивен вернулся в каюту, и на сей раз ему позволили войти. Джек выглядел уставшим и постаревшим.

— У меня был чертовски неприятный полдень, Стивен. Как же злость выматывает! Эти похотливые содомиты посылали миссис Уоган любовные записки, подкупая людей направо и налево. Как кобели — не могут удержать свои штаны.

И этим вечером отлуплю старших мичманов — весь кокпит. Никакой мягкой порки, нет. Привяжу к пушке и от души по голому заду. Боже, прокляни их всех. Можешь ли поверить, Стивен, они проделали отверстия в переборке каюты и выстраивались в очередь, чтобы увидеть ее в ночной рубашке! Гнусная девка, как бы мне хотелось избавиться от нее! Никогда терпеть не мог женщин: с головы до ног, со всеми потрохами, целиком и полностью. Говорил же, что так и будет, помнишь, я противился с самого начала. Черт бы с этой сплетницей и потаскушкой. Без нее мы бы плыли так здорово как, как… — Никакого подходящего сравнения на ум не приходило, и он сердито прорычал, — как лебеди. Чертовы лебеди.

— Тебе послание от Хирепата.

— Что? От Хирепата? Благодарю. Извини.

Джек прочитал послание, улыбнулся и сказал:

— Неплохо изложено. Сам бы не написал лучше. Самые любезные слова от кого-либо из мной спасенных, и хорошо написано, изящный почерк. Очень приятно. Ему следует послать еще одну курицу. Киллик! Боже, он глух как Вельзевул. Киллик, холодная курятина еще осталась? Пошли её Хирепату в лазарет. Стивен, ему можно немного вина? Киллик, Хирепату вина не нужно, но откупорь нам бутылку хереса.

— Послушай, — сказал Стивен, когда бутылка наполовину опустела, — в отношении этой леди ты перебарщиваешь, и ты несправедлив. Конечно, на ней грех Евы, но в остальном упрекнуть ее не в чем. Ни завлекающих взглядов, ни подмигиваний, ни оброненного носового платка. И хочу просить предоставить мне свободу рук в отношении миссис Уоган.

— И ты туда же, Стивен? — вскричал Джек, краснея. — Ей-Богу, я…

— Прошу, не заблуждайся в отношении меня, Джек, — сказал Стивен, придвигая стул ближе и говоря прямо в ухо. — Это слова не плоти. Скажу не больше, не меньше: на самом деле арест связан с разведкой. Именно поэтому в инструкциях надзирателя есть строки «все условия размещения должны быть согласованы с доктором Мэтьюрином». Я не разъяснял это до настоящего времени, потому что в таких делах, чем меньше говоришь, тем лучше. Но позволь заметить, что лучше бы морской пехотинец ходил по проходу взад-вперед, а не слушал у двери. Думаю, и ему будет не так скучно. А через какое-то время убрать его вообще.

— Чем меньше говоришь, тем лучше, — сказал Джек. — Именно так. Как скажешь.

Капитан шагал взад-вперед, сцепив руки за спиной: он безгранично доверял Стивену, но в глубине души оставалось чувство, что если его не обманывают, нет, и не манипулируют, то, возможно, «управляют» — вот верное слово. Это не сильно озаботило, но неприятно поразило. Джек поднял скрипку, и стоя перед открытым кормовым окном и глядя на кильватерный след, извлек низкую ноту на струне «соль» и, начав с нее, сыграл импровизацию, выразившую все, что у него творилось в душе, но что невозможно передать словами. Но когда позади него Стивен перекрывая звуки скрипки, сказал:

— Прости меня, Джек: иногда я просто вынужден хитрить, и делаю это не по собственной воле, — музыка оборвалась, закончившись резком, жизнерадостным пиццикато, и Джек снова сел.

Допивая бутылку, говорили о тропических птицах, летающей рыбе, съеденной ими на завтрак, крайне любопытном феномене перистых облаков высоко в небе, двигающихся в том же направлении, что и более низкие кучевые, чего Джек никогда раньше не видел в зоне пассатов, где верхний и нижний ветры всегда дуют в противоположных направлениях, необычном состоянии самого моря.

— Знаешь, я с вами завтра обедаю, — после паузы сказал Джек. — Но после сегодняшнего злополучного разбирательства подумываю отказаться.

— Это огорчит Пуллингса, — сказал Стивен, — и Макферсона, взявшего на себя организацию обеда: он подготовил фаршированный бараний желудок и какой-то необычайный кларет. Также это разочарует Фишера, и, несомненно, мичмана Холса, который также приглашен.

— Холс съест все предложенное, если я не смогу, — сказал Джек. — Но, возможно, мне следует прийти: в противном случае это будет выглядеть жалко и злопамятно с моей стороны. Хотя сомневаюсь, что это будет тот жизнерадостный обед, на какой Том Пуллингс втайне рассчитывает.

И в самом деле, хотя «Леопард» только что совершил один из лучших своих переходов в этом, а может и в любом другом плавании (с наполняющим брамсели великолепным ветром в бакштаг корабль просто рвался вперед: после каждых склянок бросали лаг, который всякий раз показывал десять-одиннадцать узлов, что наполняло команду радостным возбуждением), обед в кают-компании поначалу тяготил капитана. Возможно, фаршированный бараний желудок был не вполне подходящим блюдом, а может, не так то просто оказалось полностью отделить вопросы служебные от приятельских. Говард все еще был слишком потрясен, чтобы преуспеть в этой части, зато Баббингтон и Мур прилагали все усилия, самым любезным образом выпивая с Джеком. Большим подспорьем служили забавные байки казначея, в то время как капеллан рассказал о необычно хорошо изученном призраке, да и сам капитан дружелюбным общением внес небольшую лепту, а когда дряблые останки желудка уступили место любимому блюду Джека — маринованному свиному рылу, создалась атмосфера настоящей веселой морской пирушки.

Но теперь Грант загорелся не особенно уместным исследованием правильной точки пересечения экватора и утверждал, что двенадцать градусов западной долготы являются единственным верным меридианом: западнее — унесет к скалам Св. Рока, восточнее — во встречные течения, сильное волнение и предательские ветры Африки. Поскольку Джек ясно объявил свое намерение пересечь экватор на двадцать первом или двадцать втором градусах, то всем было ясно, что эти слова несвоевременны, но когда Макферсон попытался пустить разговор по другому руслу, Грант поднял руку и сказал: