Луи Жаколио - Берег черного дерева и слоновой кости. Корсар Ингольф. Грабители морей

На улицах было пусто. Навстречу отряду попадались только собаки и изможденные голодом нищие и грязные бродяги. Погода была сырая и пасмурная. Тщетно старался Эдмунд подавить в себе страх и ободриться. Он не представлял себе, чтобы злодеи сами дали так легко захватить себя; по всей вероятности, они приняли надежные меры для своей безопасности. План старшего брата казался Эдмунду фантастическим и несбыточным; он боялся неудачи и даже почти предвидел ее. Но он ничего не сказал Гуттору и Грундвигу, шагавшим рядом с ним, и постарался не поддаваться мрачным предчувствиям. Его размышления были прерваны голосом Грундвига, указавшего на блестящий фонарь Эксмут-Гауза.

— Господин мой, я полагаю, что мы должны обойти освещенную сторону отеля, чтобы не дать себя заметить раньше времени.

— Хорошо, — отвечал молодой человек. — Делай, как знаешь, мой добрый Грундвиг.

Верный слуга велел повернуть налево, и вся колонна, стараясь ступать как можно тише, направилась в тот переулок, где Грундвиг и Гуттор встретились с Фредериком Биорном. Дойдя до отеля, розольфсцы остановились и расположились в тени у стен, а Грундвиг подошел к балкону и подал условный сигнал, на который сейчас же послышался ответ. Вслед за тем дверь бокового подъезда бесшумно отворилась, и на крыльце показался Фредерик Биорн.

Братья крепко обнялись, и Фредерик тихо сказал на ухо Эдмунду:

— Скорее, скорее… Мне нужно человек двенадцать. Злодеи ничего не подозревают. Через пять минут они будут в наших руках.

— Я иду с тобой.

— Нет, милый Эдмунд, — возразил Фредерик, — возможно, что они будут защищаться, и тогда нам понадобится помощь главного отряда и нехорошо будет оставить его без командира.

— Как хочешь, брат, но я пойду и разделю с тобой опасность. Гуттор и Грундвиг с успехом смогут заменить меня.

— Пусть будет по-твоему, — неохотно согласился Фредерик. — Однако нам надо спешить, если мы хотим захватить наших врагов врасплох.

И, позвав Гуттора и Грундвига, он сказал им:

— Я возьму с собой только десять человек. Если мы благополучно доберемся до библиотеки, вы нам не понадобитесь. Но, если кто-нибудь из слуг адмирала заметит нас и поднимет тревогу, нам придется вступить в борьбу с ними, и тогда врывайтесь в отель, не опасаясь поднять шума. Все должно быть кончено прежде, чем сюда прибудут солдаты с ближайшего поста. Итак, вперед, друзья!

Сопровождаемый Эдмундом и десятью розольфсцами, Фредерик Биорн исчез в темном подъезде.

Гуттор и Грундвиг остались снаружи. Вытянув шеи, они напряженно прислушивались, но ковры, которыми были устланы все полы в Эксмут-Гаузе, заглушали шаги вошедших.

Вдруг Гуттору показалось, что открытая дверь подъезда слегка шевелится, как будто кто-нибудь изнутри пытается ее незаметно закрыть. Быстро просунув руку в подъезд, он пошарил за дверью и, нащупав там чье-то тело, схватил его и, несмотря на сопротивление, вытащил наружу.

Это оказался верный слуга лорда Коллингвуда Мак-Грегор, пытавшийся запереть двери и отрезать вошедших во главе с Фредериком Биорном розольфсцев от их товарищей на улице.

— Что ты здесь делаешь? — угрожающе спросил богатырь.

— А кто вы такие, чтобы я стал вам отвечать? — дерзко проговорил Мак-Грегор. — Проходите своей дорогой и прекратите эти нелепые шутки. С которых это пор честному слуге запрещается запирать двери дома своего господина? — И чтобы обмануть недоверие продолжавшего его держать гиганта, он добавил добродушным тоном: — Наверное, это повар, выходя, оставил дверь открытой… Этакий пьяница! Вечно шатается в неурочные часы.

— Ты мне кажешься, приятель, не столько честным слугой, сколько самым бессовестным лгуном, — сказал Гуттор, встряхивая шотландца.

— Берегись, ночной бродяга, — возразил Мак-Грегор. — Разве ты не знаешь, что я служу его светлости герцогу Эксмутскому?

— Наплевать мне на всех герцогов Англии! — вскричал гигант, взбешенный тем, что его назвали бродягой. — Я сам служу герцогу Норландскому, а он не подчиняется даже королю.

— Не горячись, Гуттор, — остановил богатыря Грундвиг. — Разве ты забыл, что нам строго запрещено шуметь? К тому же возможно, что этот человек и не врет.

— А все-таки я его не выпущу, и пусть сам герцог решит его участь. Подумаешь, что за птица — слуга злодея Коллингвуда! Эй, вы! — обратился он к двум матросам, стоявшим к нему ближе всех. — Возьмите этого негодяя и стерегите хорошенько, чтобы не убежал.

— Не извольте беспокоиться, капитан, — отвечал один из матросов. — Мы вам представим его по первому требованию в самом лучшем виде, если только он будет держать себя спокойно.

Не успел матрос докончить свою шутку, как раздался громкий металлический лязг, и дверь подъезда оказалась закрыта широким железным заслоном, едва не задевшим Гуттора.

На этот раз нельзя было сомневаться в том, что дело нечисто.

— Измена! Измена! — закричал Грундвиг. — Наши господа попали в засаду!

От волнения он на минуту задохнулся, а Гуттор заревел, как бешеный зверь.

— Вперед! — крикнул он. — За мной!

И, разбежавшись, он всем телом бросился на металлический заслон. Сознание, что Фредерик и Эдмунд подвергаются страшной опасности, удесятерило его необыкновенную силу. Раздался ужасный треск, и заслон, выбитый из амбразуры, с грохотом и звоном обрушился внутрь, увлекая в своем падении гиганта.

Впрочем, Гуттор сейчас же поднялся на ноги.

— Вперед! Вперед! — гремел он. — Горе тому, кто тронет хотя бы один волосок у них на голове!

Он бросился на лестницу, за ним все остальные розольфсцы, за исключением двух матросов, оставшихся стеречь Мак-Грегора.

На верху лестницы их ожидало новое препятствие: железный заслон, подобный первому, заграждал путь во внутренние комнаты.

— Ура! Ура! Вперед! — прохрипел гигант, бешено бросаясь на препятствие.

И второй заслон, подобно первому, уступил его нечеловеческой силе. Гуттор ворвался в коридор, а за ним бросились его спутники.

Отыскивая в темноте дверь, он кричал:

— Огня! Ради Бога, огня!.. Скорее!..

— Сейчас, — воскликнул Грундвиг, — сейчас я дам огонь, я захватил с собой фонарь!

Наступила томительная тишина. Слышно было только, как бьются сердца нескольких десятков человек. Грундвиг высекал трут… Вдруг откуда-то до них донесся слабый крик:

— Грундвиг! Гуттор!.. Храбрецы мои!.. Помогите!..

Гуттор, с пеной у рта, кусал себе губы. Наконец фонарь зажгли и при свете его увидели справа дубовую дверь. От богатырского напора дверь сразу разлетелась вдребезги, и Гуттор очутился в квадратной комнате, имевшей три двери. Но — увы! — все эти двери были опять-таки закрыты железными заслонами…

Не тратя времени на размышление, Гуттор бросился на среднюю дверь, но на этот раз заслон устоял, и гигант тяжело упал на землю. Поднявшись, он стоял разбитый и обессиленный, тяжело дыша и озираясь налитыми кровью глазами.