Луи Жаколио - Берег черного дерева и слоновой кости. Корсар Ингольф. Грабители морей

Вдруг Уале прыгнул, вытянул шею, навострил уши и, по-видимому, прислушивался к отдаленному шуму, которого охотники еще слышать не могли.

— Будьте внимательны, — сказал Лаеннек, — Уале чует хищного зверя.

Чтобы собака не бросилась вперед, Лаеннек крепко держал ее на шнуре.

Скоро послышался шум раздвигаемых ветвей.

— Понго! Понго! — закричали туземцы, дрожа от страха.

— Что это? — спросили Гиллуа и Барте с беспокойством.

— Горилла, — коротко ответил Лаеннек. — Приготовьте ваше оружие, я выпущу Уале.

Собака бросилась в кусты.

Вдруг страшный отрывистый рев, похожий на рев льва и человеческий крик, послышался за спиной охотников; животное обошло своих врагов.

Мосиконго не ошиблись, это была горилла.

Испуганные негры ничком бросились наземь. Лишь старый начальник и три европейца остались на ногах. В то мгновение, когда горилла бросилась на маленький отряд, Уале, следовавший за нею, прыгнул на нее и схватил за горло. Оба врага повалились на землю, и между ними началась страшная борьба, сопровождаемая свирепым воем.

Стрелять было нельзя из опасения попасть в собаку; Лаеннек ни за что на свете не позволил бы убить доброго Уале. Собака вонзила свои могучие зубы в шею гориллы, а та старалась задушить ее, прижимая к своей груди. Бедный Уале уже с трудом переводил дух, и борьба, может быть, кончилась бы не в его пользу, если б Лаеннек не бросился вперед и не вонзил свой охотничий нож в грудь гориллы.

Лапы животного, пораженного насмерть, тотчас опустились, тихая жалоба сменилась болезненным криком, и, испуская последний вздох, страшное четвероногое бросило на своих врагов взгляд, выражавший почти человеческое страдание. Путешественники, растроганные, отвернулись, и даже Уале, получивший легкие раны, оставил в покое своего врага.

Мосиконго, напротив, выказавшие такую «храбрость» в час опасности, немедленно подбежали, разорвали гориллу на куски и вымазали себе тело ее кровью; народное верование приписывает ей силу делать неуязвимым тело человека.

Это приключение расстроило все планы, и хотя через несколько минут маленький отряд пришел к озеру, Лаеннек и его спутники видели по тревожным взглядам, которыми люди Имбако осматривали кусты, что они боялись нового врага, может быть, самки убитого. Поэтому, когда Лаеннек, не доверявший мужеству негров, предложил им воротиться в Эмбозу, они тотчас бросились по направлению к Банкоре.

Имбоко, хотя и чувствовал перед гориллой такой же суеверный страх, как и его люди, не хотел оставлять гостей; но можно было видеть, что он далеко не был спокоен и время от времени, чтобы внушить себе мужество, дотрагивался до амулетов, висевших на его поясе, и бормотал какое-то заклинание, которому его научили ганги. Нечего было сомневаться, что его воины и он мужественно дрались бы с разбойниками или с каким бы то ни было хищным зверем, слоном или носорогом, но горилла внушала им таинственный страх, имеющий начало в их религиозных идеях; ганги убедили Имбоко, что в теле этого животного обитают злые духи, которые мучают тех, кто попадает в их власть.

Приготовили приманки для кайманов, но негры забыли оставить их, когда убежали; следовательно, ничего нельзя было предпринять, и после прогулки около озера Имбоко и его гости вернулись к Банкоре. Не успели они еще выйти из леса, как увидели Кунье и Йомби, которых оставили в Эмбозе приготовиться к отъезду. Эти бравые люди, увидев, что негры бегут врассыпную, взяли ружья и поспешили на помощь своим господам.

Найдя их здравыми и невредимыми, они выказали свою радость разными способами, и это доказательство привязанности и мужества еще больше увеличило доверие к ним Лаеннека и обоих молодых людей.

Возвращение в Эмбозу было обставлено торжественно. Все жители деревни, мужчины, женщины и дети, приветствовали чужестранцев и своего короля громкими восклицаниями, и старый Имбоко за то, что имел мужество остаться с белыми, вырос на сто локтей в глазах его подданных.

Ганги пришли поздравить их и не преминули лицемерно приписать амулетам всю заслугу их спасения.

Лаеннек не мог удержаться, чтобы не показать с улыбкой начальнику гангов свою собаку Уале и большой охотничий нож.

— Вот лучшие мокиссо, — сказал он.

Плут, которого никогда нельзя было застигнуть врасплох, ответил хитрым и сладеньким тоном:

— Все зависит от великого Марамбы, это он дал доброму белому храбрую собаку и большой нож.

Барте и Гиллуа, которым этот ответ был переведен, смеясь, обменялись взглядом, который означал: «Недурно для негра Конго…»

Среди всеобщей радости чуть было не принялись за вчерашнюю трескотню; музыканты непременно хотели воспользоваться этим обстоятельством, чтобы дать новый образец своего таланта, и народу, который был рад позабавиться, очень понравилась эта идея.

Но путешественники решили, что отправятся в путь завтра утром, и Лаеннек употребил свое влияние на короля, чтобы ему и его друзьям дали время заняться своими делами. Им повиновались с сожалением; но ганги, никогда не пропускавшие удобного случая, немедленно устроили религиозную церемонию, чтобы поблагодарить фетишей за чудесное спасение короля и его именитых гостей; негры, с музыкантами во главе, устремились к статуе Марамбы; ему навалили подарков, к великой радости служителей культа, набравших в этот день почти столько же, как во время богомолья. Ганга-чревовещатель время от времени прерывал музыку, заставляя говорить идола, который давал предсказания всем, кто выделялся из толпы ценностью своих подарков.

Таким образом, в дикой Центральной Африке, как и в культурной Европе, спекулируют на человеческой глупости, живут трудом других и благоденствуют в ленивой и святой праздности…

В это время Кунье, Йомби и Буана заготовляли провизию и относили ее в пирогу, потому что еще пятьдесят миль предстояло проплыть по Банкоре, прежде чем отправиться сухим путем и навсегда бросить «Надежду», которая спасла им жизнь.

На другой день, после церемониального завтрака, на котором присутствовала вся деревня, под тенью гигантской смоковницы, путешественники простились со своими хозяевами, чтобы предпринять последнее путешествие, хотя и не столь продолжительное, как первое, тем не менее представлявшее много опасностей.

Имбоко отправил шесть своих воинов проводить путешественников по лесу, наполненному разбойниками и кумирами, с приказанием вернуться лишь тогда, когда белые им сами скажут, что они более не нужны. Лаеннек принял это подкрепление с тем большим удовольствием, что Йомби передал ему (он узнал от жителей деревни), будто в лесах в пятидесяти милях от Эмбозы видели негров странной наружности, в которых верный слуга по описанию узнал своих одноплеменников.