Виталий Гладкий - Ниндзя в тени креста

– Я согласен! – выпалил фидалго и почувствовал, что в этот момент у него словно гора с плеч свалилась. – Но прежде нужно разобраться с теми, кто засел в замке…

Вашку Гонсалвеш собрал довольно приличное войско – с полсотни молодых парней и мужчин. Часть из них вооружилась аркебузами и арбалетами (житель гор – прежде всего охотник), у многих были топоры и копья, и лишь староста и двое его сыновей имели мечи. Фернан де Алмейда удивился и даже возгордился таким количеством людей, решивших вступиться за его честь.

Но Вашку быстро привел его в чувство. Наемники Мигела Диаша, да и он сам, немало залили сала за шкуру крестьянам, и жители Монсанту горели желанием отомстить за все обиды. Тем более, что намерения земляков де Алмейды не входили в противоречие с законом и в какой-то мере освящались присутствием сеньора, возглавившего их ополчение. Что касается спора между господами, то он волновал крестьян меньше всего.

Мигел Диаш тупо смотрел под ноги, не обращая внимания на любопытные взгляды крестьян. Он был повержен, раздавлен, обесчещен. Даже гнев куда-то ушел, оставив лишь огромную усталость. И только когда мимо прошел Гоэмон, – на этот раз без маски, хотя и в черных одеждах, – Диаш невольно шарахнулся в сторону. Он испытывал ужас от одного только вида этого страшного человека…

В поход на замок выступили после того, как были завершены все формальности по аренде. Известие о том, что теперь замок станет им защитой и что теперь они сами будут заботиться о своей безопасности, а не сеньор, которому до них нет никакого дела, так сильно обрадовало крестьян, что они готовы были носить де Алмейду на руках. Что касается Абрахама д'Эсии, то он довольно потирал руки и затаенно улыбался. За идею и за то, что он составил необходимый документ, ему щедро заплатили и крестьяне, и фидалго. Эти деньги покрыли всего его издержки, связанные с закладной. А что может больше согреть черствую душу ростовщика, чем хороший гешефт?

Свежим утром 18 мая 1565 года Гоэмон стоял на стене города-крепости Бирги, главного оплота рыцарей ордена Святого Иоанна (госпитальеров) на Мальте и вместе с остальными солдатами удивлялся и ужасался мощи огромной армады турецкого султана Сулеймана I, которая подковой охватила огромное морское пространство и неуклонно приближалась к острову. Рядом с ним пристроился и Фернан де Алмейда. Теперь он и его бывший слуга служили наемными аркебузирами в войске Великого магистра Ордена госпитальеров Жана Паризо де ла Валетта.

Гоэмон смотрел и пытался понять странные поступки богов, которые управляют человеческими судьбами. Казалось, еще немного – и какое-нибудь купеческое судно понесет его к берегам Нихон. Но боги дернули не за ту нить, и судьба так хитро обернулась, что в данный момент он держит в руках аркебузу и должен сражаться не на жизнь, а насмерть за идзинов. Которым ничем не обязан! Разве что одному из них – де Алмейде, но свой долг чести перед ним он уже искупил.

Все началось с гонца, которого прислал ростовщик-марран Абрахам д'Эсия. Прошло около двух недель с тех пор, как фидалго победил своего давнего врага и отнял у него замок. Все это время Фернан де Алмейда относительно трезвым был только с утра. Победа и почитание жителей Монсанту, которое ветреному фидалго до сих пор и не снилось, вскружили ему голову, и он задался целью проверить содержимое всех винных погребов, находившихся в селении, благо каждый его житель считал за честь угостить доброго и храброго господина своим лучшим вином. Впору было торговать пустыми кувшинами, занимавшими едва ли не половину просторной комнаты, которую любезно предоставил в распоряжение фидалго Вашку Гонсалвеш.

Суровый с виду малый отдал де Алмейде пакет и сразу же пустился в обратный путь. Ни к еде, ни к вину он даже не притронулся. По некоторым приметам Гоэмон определил, что гонец – соплеменник Абрахама д'Эсии. Он уже знал, что евреи, даже став марранами, едят только особую пищу и стараются не садиться за стол к христианам. Этот обычай для Гоэмона было непонятным, ведь боги разделили людей по цвету кожи, но не по дарам матери-Земли. Сам ниндзя мог питаться любыми, даже не вполне съедобными, продуктами и не находил в этом ничего дурного.

Прочитав бумагу, которую прислал ростовщик, де Алмейда мигом протрезвел.

– Ах, сукин сын! – вскричал он и подхватился на ноги. – Все-таки нашел способ, как мне отомстить!

– Диаш?.. – спросил Гоэмон.

– А то кто же.

– Собрал отряд и направляется в Монсанту?

– Хуже! Гораздо хуже. Он натравил на меня Святую эрмандаду!

– Извините, сеньор, но что это такое?

– Эрмандада – это ищейки инквизиции! Мигел Диаш составил на меня донос, и, как пишет ростовщик, отряд во главе с монахом-доминиканцем через день-два будет в Монсанту. Дьявол! Что же делать?!

– Бежать, – раздался голос от порога; это в комнату тихо вошел Вашку Гонсалвеш.

Он слышал почти весь разговор де Алмейды и Гоэмона.

– Куда?! – возопил фидалго, в отчаянии хватаясь за голову. – Эти псы везде меня найдут!

– В Португалии – да, вполне возможно. Но вам нужно перебраться в Испанию, благо граница рядом. В Лижбоа, куда вы хотели отправиться весной, путь для вас заказан. Пока ищейки эрмандады догадаются, куда вы делись, наступит весна и суда отправятся в плавание. А в море никто вас не достанет.

– Что ж, в Испанию, так в Испанию… – Де Алмейда обреченно вздохнул.

– Я дам проводника, который знает все потайные тропы на перевале, и вы свободно минуете пограничную стражу, – деловито сказал старый асьедадо. – А за время вашего отсутствия в родных местах я постараюсь найти нужных людей, которые имеют вес в обществе и которые могут замолвить за вас словечко. У вас в Лижбоа много влиятельных родственников, и я знаком с некоторыми из них. Уверен, что они не захотят, чтобы славное имя семейства де Алмейда оказалось в протоколах святой инквизиции. Они должны помочь и помогут. Но только не в том случае, когда вы окажетесь в каземате инквизиции и святые отцы под пыткой заставят вас признаться во всех мыслимых и немыслимых грехах и преступлениях против веры. Так что в данный момент побег самое то…

В конечном итоге после череды небольших приключений Фернан де Алмейда и Гоэмон оказались в Кадисе, где намеревались наняться на какое-нибудь судно, которое идет в Гоа или Манилу. Капитаны португальских галеонов нередко заходили в Кадис, чтобы пополнить команду разным портовым сбродом для черной работы, которой брезговали маринеро и груметы. Там же иногда они нанимали и аркебузиров.

Кадис называли Серебряной Чашей – Tacitade Plata. Это был большой порт, откуда испанские каравеллы и галеоны уходили покорять Африку и Новый Свет и возвращались с трюмами, доверху набитыми серебром и золотом. Город и порт были многолюдными, и де Алмейда вполне закономерно считал, что легче будет отыскать иголку в стоге сена, нежели беглецов от инквизиции в Кадисе. Тем не менее он оказался неправ. К азарту ищеек эрмандады Мигел Диаш присоединил еще и свое чувство мести. Видимо, оно и привело его в Кадис.