Эмилио Сальгари - Жемчужина Лабуана (сборник)

Мрачный, со склоненной головой и скрещенными на груди руками, Сандокан все еще стоял на берегу, глядя на восток, точно стараясь разглядеть в густой тьме, за завесой деревьев, дом, где оставил Марианну. Казалось, он не слышал и не думал о том, что малейшее промедление может стать для него роковым.

– Капитан, – повторил малаец. – Вы хотите, чтобы нас захватили в море? Спускайтесь же скорей, или будет поздно.

– Иду, – ответил Сандокан грустным голосом.

Он прыгнул в пирогу, закрыл глаза и испустил глубокий вздох.

Ветер, дувший с востока, был самым благоприятным для них. Пирога, управляемая Джиро-Батолом, ловко лавировала, кренясь на левый борт.

Сандокан, сидевший на корме, сжал голову руками и не отрывал глаз от Лабуана, который понемногу растворялся в ночной темноте, а Джиро-Батол, на носу, счастливый, улыбающийся, болтал без умолку.

– Взбодритесь же, капитан, – веселым голосом говорил он. – Почему вы мрачны теперь, когда мы вырвались с Лабуана? Вы точно оплакиваете этот проклятый остров.

– Да, я его оплакиваю, – отвечал Сандокан глухим голосом.

– Они что, околдовали вас, эти собаки-англичане? Они же гонялись за вами по лесам и равнинам! Эх! Хотел бы я посмотреть на них завтра, когда они узнают о нашем бегстве. Ну и вытянутся у них физиономии от злости! Как будут проклинать нас и мужчины, и женщины!

– Женщины! – воскликнул Сандокан, встрепенувшись.

– Да, эти ненавидят нас еще сильней, чем мужчины.

– О! Не все, Джиро-Батол.

– Они хуже гадюк, капитан, уверяю вас.

– Молчи, Джиро-Батол, молчи. Если ты не замолчишь, я выброшу тебя в море.

В голосе Сандокана прозвучала такая угроза, что малаец замолк, точно набрав в рот воды. Он покачал головой, глядя на безутешного Сандокана, и занялся парусом, бормоча себе под нос:

– Англичане околдовали его.

Всю ночь, подгоняемая восточным ветром, пирога продвигалась, не встретив ни одного корабля, и вела себя довольно хорошо, несмотря на волны, которые время от времени перехлестывали через нее, опасно креня.

Так плыли они несколько часов, когда зоркие глаза малайца заметили светлую точку на линии горизонта.

– Это торговец или военный корабль? – спросил он себя с тревогой.

Но Сандокан, все еще погруженный в свои тяжелые думы, не замечал ничего. Джиро-Батол заволновался; его беспокойство увеличивалось с минуты на минуту, поскольку казалось, что эта светящаяся точка движется прямо на пирогу. Очень скоро над белым фонарем появились еще два: красный и зеленый.

– Это паровое судно, – сказал он.

Сандокан не ответил. Может быть, он не слышал

– Мой капитан, – повторил малаец. – Паровое судно!

На этот раз главарь пиратов встрепенулся, и молния сверкнула в его мрачном взгляде.

– Ах так!.. – сказал он, и правая рука его инстинктивно схватилась за крис.

– Я боюсь, капитан, – сказал Джиро-Батол.

Сандокан несколько мгновений пристально смотрел на эти светящиеся точки, которые быстро приближались, потом медленно проговорил:

– Кажется, он идет прямо на нас.

– Я боюсь, капитан, – повторил малаец. – Там заметили, наверно, нашу пирогу.

– Возможно.

– Что же нам делать, капитан?

– Дадим ему приблизиться.

– Они нас захватят.

– Я уже не Тигр Малайзии, а сержант сипаев.

– А если кто-нибудь узнает вас?

– Очень мало, кто видел меня.

Он помолчал несколько мгновений, пристально глядя на врага, потом сказал:

– Мы будем иметь дело с канонеркой.

– Которая идет из Саравака?

– Возможно, Джиро-Батол. Поскольку она направляется к нам, подождем ее.

Канонерка направила свой нос прямо на пирогу и ускорила ход, чтобы догнать ее. Увидя ее так далеко от берегов Лабуана, там решили наверняка, что их унесло в открытое море.

Сандокан приказал Джиро-Батолу снова взяться за весла и повернуть нос в направлении Ромадес, группы островов, расположенных ближе к югу. У него уже был готов план, как обмануть командира.

Через десять минут канонерка подошла к их лодке. Это было небольшое судно с низкой кормой, вооруженное всего одной пушкой, установленной на платформе. Его экипаж не превышал тридцати или сорока человек.

Капитан велел замедлить ход, а потом и вовсе остановиться всего в нескольких метрах от пироги.

– Стой, или я пущу вас ко дну!.. – приказал он, склонившись через борт.

Сандокан живо встал.

– За кого вы меня принимаете?.. – сказал он на хорошем английском языке.

– О! – с изумлением воскликнул офицер. – Сержант сипаев!.. Что вы делаете здесь, вдали от Лабуана?

– Иду на Ромадес, сударь, – ответил Сандокан.

– А с чем?

– Должен отвезти приказы на яхту лорда Гвиллока.

– Оно находится там, это судно?

– Да, капитан.

– И вы идете туда на пироге?

– Не смог найти ничего лучшего.

– Будьте осторожны: вблизи рыщут прао малайцев.

– Ах так! – воскликнул Сандокан, с трудом сдержав радость.

– Вчера утром я видел два и предполагаю, что они шли с Момпрачема. Если бы у меня было на несколько пушек больше, не знаю, держались бы они сейчас еще на плаву.

– Спасибо за предупреждение, капитан.

– Вам ничего не нужно, сержант?

– Нет, сударь.

– Счастливого пути!

Канонерка взяла прежний курс на Лабуан, а Джиро-Батол сориентировал парус на Момпрачем.

– Ты слышал? – спросил его Сандокан.

– Да, мой капитан.

– Наши суда бороздят море.

– Они все еще ищут вас, капитан.

– Они не верят в мою смерть?

– Конечно нет.

– Вот будет сюрприз для Янеса, когда он увидит меня. Мой добрый и верный товарищ!

На заре только сто пятьдесят миль отделяло беглецов от Момпрачема – расстояние, которое они могли покрыть за двадцать-тридцать часов, если ветер не ухудшится.

Малаец извлек из-под своего сиденья на пироге старый глиняный горшок с провизией и предложил Сандокану, но тот, во власти своих воспоминаний, даже не ответил ему.

– Его околдовали, – повторил малаец, качая головой. – Если так, горе англичанам!..

В течение дня ветер несколько раз падал, и лодка, тяжело переваливаясь по волнам, зачерпнула воды. Однако к вечеру поднялся свежий юго-восточный ветер, быстро увлекая ее к западу, и дул до следующего дня.

На закате малаец, стоявший на ногах на носу, заметил впереди темную полоску, которая выступала над морем.

– Момпрачем!.. – вскричал он.

Услышав этот крик, Сандокан, который все еще сидел в задумчивости на корме, рывком поднялся.

Мгновение – и это был уже совсем другой человек: всякая меланхолия исчезла с его лица. Глаза его метали молнии, губы твердо сжались.

– Момпрачем! – воскликнул он, выпрямляясь во весь рост. – Мой Момпрачем!..

И остался стоять, жадно глядя на этот дикий остров, оплот его силы и власти, который он с полным правом называл своим. Он чувствовал, что вновь превращается в прежнего пирата, неукротимого, неистового Тигра Малайзии.