Луи Буссенар - Под Южным Крестом

Что касается муки, то она не только полезна для здоровья, но и очень питательна: из нее можно приготовить множество удивительных лакомств. Если не упоминать о той необработанной массе, которую разводят в воде и доводят до кипения, получая студенистую, немного вяжущую похлебку, приправляемую солью, лимоном и паприкой, из саго готовят маленькие горячие хлебцы, подающиеся с тростниковым соком и тертым кокосовым орехом. Это «сладкое блюдо» – одно из самых изысканных. Чтобы приготовить такое «пирожное», необходимо взять необработанную массу из одного «цилиндра» саговой пальмы, раздробить ее, а затем истолочь в мельчайшую муку. После этого полученная мука высыпается в глиняную печь, снабженную специальными отделениями или вертикальными ячейками – пятнадцать сантиметров в высоту и три сантиметра в ширину. Такая печь, стоящая на горячих угольях, накрывается пальмовым листом. Время готовки не превышает пяти-шести минут. Мука, насыпанная в ячейки, подходит, но сохраняет форму. Получившиеся хлебцы по цвету похожи на обычный хлеб из пшеницы, но обладают специфическим, очень приятным вкусом, которого не встретишь у саго, подаваемого к столу в Европе.

Высушенные на солнце и завернутые в листья, эти хлебцы становятся сухими, ломкими и могут храниться несколько лет. В таком виде они приобретают внешний вид и консистенцию, напоминающие о солдатском пайке, и подходят не для всех зубов избалованных жителей цивилизованных стран. Но коренные обитатели Океании никогда и не слышали о таких чудесах, как искусственная челюсть и «капризный желудок». Одно удовольствие наблюдать за тем, как малышня грызет сухари из саго своими крепкими зубами, еще не почерневшими от бетеля, которым могли бы позавидовать даже молодые волки. Если такой хлебец слегка увлажнить водой и несколько секунд подержать над огнем, то он вновь станет таким, каким его достали из печи. Некоторые европейцы обмакивают лакомство в кофе, словно обычные гренки. И, наконец, вареное или приготовленное иными способами саго может заменить овощи.

В этой связи автор просто обязан упомянуть (иначе читатели сочтут, что его желудок в должной мере не оценил все прелести саго) некоторые трапезы, целиком и полностью состоящие лишь из даров саговой пальмы. Итак, саго-капуста – не помню, говорил ли я, что каждая саговая пальма заканчивается огромной почкой, или «капустой», аналогичной «капусте» марипы, патавы или капустной пальмы? – помещается вместе со стручковым перцем в большой бамбуковый стебель, толщиной с ногу человека. Этот бамбуковый стебель прочно закрывают с двух сторон и кладут на огонь. После того как импровизированный котелок полностью обуглится, а произойдет это приблизительно через четверть часа, блюдо будет готово. Его стоит подавать с хлебом из саго. Небольшой совет, касающийся приготовления данного деликатеса. На время варки отойдите подальше от огня, потому что порой бамбуковый котелок взрывается, как бомба. В таком случае вас ждет двойное разочарование: во-первых, вы останетесь без обеда, во-вторых, рискуете лишиться глаз.

И, наконец, скажем несколько слов о том, что пух, покрывающий молодую листву саговой пальмы, служит для островитян своеобразной нитью для изготовления ткани. А когда аборигены хотят избавиться от лени, вошедшей в поговорку, они извлекают из листьев самые тонкие прожилки и мастерят из них прочные снасти для рыбалки. И еще: из перебродивших плодов саговой пальмы дикари изготовляют очень приятный и пьянящий крепкий напиток. На этом повествование о саговой пальме может считаться законченным.

…

Промывка и формовка хлебов из саговой муки были закончены, и такая важная операция, как сушка, доверенная Виктору, также подходила к концу. Трое друзей после короткой и плодотворной высадки на юго-восточной оконечности Новой Гвинеи готовились к новому путешествию на пироге. Фрике и Пьер ле Галль мирно беседовали, а юный китаец хлопотал под деревом, переворачивая хлеба из крахмала, размещенные в тени. Парижанин, лежа на спине, высоко задрал ноги, уперся ими в фикус и рассеянно следил за проказами стайки попугаев. Моряк, растянувшийся во весь рост на животе, положил подбородок на кулаки и поддерживал крайне занимательную беседу, как всегда перемежая свою речь живописными морскими словечками.

Внезапно раздавшийся шум торопливых шагов, сопровождавшийся приглушенным сбивающимся дыханием, заставил европейцев вскочить. Фрике выполнил впечатляющее сальто назад и застыл с оголенной саблей в руке. Моряк поднялся одним рывком, схватил дубину, еще недавно служившую ступкой для измельчения сердцевины саговой пальмы, и занял оборонительную позицию.

Задыхающийся от волнения Виктор, чья обычно желтая кожа приобрела явный зеленоватый оттенок, остановился с перекошенным ртом, с выпученными от страха глазами и принялся тыкать пальцем в густую зеленую листву, которая еще подрагивала, потревоженная сумасшедшим бегом китайчонка. Несчастное дитя, несмотря на весь ужас, исказивший черты его лица, не издало ни звука. Тело мальчика бунтовало, но воля оказалась сильнее.

– Послушай, Виктор, – наконец негромко поинтересовался Фрике, – что стряслось? Я вижу, что ты находишься в полном смятении чувств. Ты наступил змее на хвост? Из джунглей явился тигр и попытался схватить тебя за икры?

– Нет, господина, – пролепетал житель Поднебесной, – …нет, не звель… дикали… там.

– Дикари?!..и много их?

– Два дикаля.

– Ты уверен, что их только двое? Не стоило портить себе кровь из-за сущей безделицы, бедный мой малыш. В результате ты стал цвета незрелого лимона.

– Где твои дикари?

– Там!..в лесу.

– Эй, кто там? – громко крикнул парижанин, и его тон был преисполнен любезности. – Не соизволите ли войти?

Это сердечное приглашение, произнесенное самым учтивым тоном юного создания, никогда ранее не бывшего уличным мальчишкой, возымело желаемый результат.

Зеленый занавес открылся во второй раз, на сей раз медленно и осторожно, и на «сцене» появились двое странных существ. Сначала воинственный вид молодого парижанина смутил нежданных гостей, хотя и сами они были вооружены до зубов; но затем Фрике, «сраженный» в высшей степени миролюбивым поведением аборигенов, опустил великолепное лезвие своего мачете (абордажной сабли) и, улыбаясь, двинулся навстречу незнакомцам.

– Вот так штука! – как обычно насмешливо воскликнул юноша. – Они уродливы, как обезьяны, и грязны, как содержимое тележки старьевщика.

– Не то слово, – подхватил Пьер ле Галль, – они остро нуждаются в чане воды, в добром куске мыла и в том, чтобы по ним пару раз прошлись шваброй.