Юрий Шестера - Наследник поручика гвардии

Андрей Петрович вышел на верхнюю палубу. Вокруг, до самого горизонта, простирались свинцовые волны Балтийского моря. Это тебе не лучезарные воды южных морей, ласкающие взгляд, зато именно к ним стремились поколения русских еще со времен Ивана Грозного. И он, русский офицер, верный сын своего Отечества, преисполнился благодарности к ратным делам предков, прорубивших, по образному выражению великого Петра I, «окно в Европу».

Они с капитаном Врангелем заранее обсудили порядок проведения научных работ. Договорились, что метеорологические и гидрологические наблюдения будут проводиться регулярно четыре раза в сутки в течение всего плавания вахтенными сменами под руководством вахтенных офицеров.

— По этому поводу у меня, Фердинанд Петрович, будет к вам одна просьба. По идее, результаты наблюдений необходимо фиксировать в особом журнале. Однако по печальной участи, постигшей документы многих экспедиций, они могут затеряться в пыльных архивах департаментов Морского министерства. В то время как шканечные журналы [6] Шканечный журнал — судовой журнал на военных кораблях. судов Военно-морского флота передаются на вечное хранение. Поэтому я хотел бы испросить вашего разрешения на то, чтобы результаты этих наблюдений заносились именно в шканечный журнал «Кроткого».

— Нет проблем, Андрей Петрович, — облегченно вздохнул капитан. — Я дам соответствующее указание старшему офицеру.

— Большое спасибо, Фердинанд Петрович, за содействие, — Андрей Петрович полупоклоном ответил на согласие. — Однако лучше, чтобы эти записи производил один и тот же человек, так как единообразием они бы в дальнейшем способствовали более успешной их обработке.

— Сразу виден подход к делу опытного ученого, — удовлетворенно улыбнулся капитан. — Мне пришлось столкнуться с подобной проблемой при подготовке отчета о Колымской экспедиции, — он призадумался. — Поручим, пожалуй, вести эти записи штурману Козьмину.

Андрей Петрович согласно кивнул головой.

— А у вас, Фердинанд Петрович, — снисходительно улыбнулся он, — на «Кротком», как мне кажется, присутствует почти весь состав вашего Колымского отряда?

Теперь улыбнулся уже Врангель:

— Кроме меня в команду «Кроткого» входят только четыре человека из Колымского отряда: лейтенант Матюшкин, штурман Козьмин и доктор медицины Кибер.

— Но ведь эти четверо составляют более половины командного состава судна! — откровенно рассмеялся тот.

— Это является общепризнанной практикой, когда капитан сам формирует командный состав вверенного ему корабля. При этом он, несомненно, отдает предпочтение тем лицам, которых хорошо знает и которые проверены в деле, — улыбнулся капитан-лейтенант.

— Я весьма признателен вам за приглашение и моей скромной персоны, Фердинанд Петрович. А также за то, что предоставили самые современные навигационные, астрономические и метеорологические инструменты.

— Это не только моя заслуга. Я ведь сделал заявку на эти инструменты лишь после того, как была утверждена ваша должность ученого натуралиста, уважаемый Андрей Петрович.

Заходы в Копенгаген и Портсмут остались позади, и «Кроткий» бороздил уже просторы Атлантического океана.

Андрей Петрович не мог не отметить преимущества одиночного плавания. При совместном приходилось в темное время суток систематически жечь фальшфейеры [7] Фальшфейер — аварийная свечка, вспышка или свеча бедствия, сигнальная шашка — пиротехническое сигнальное устройство в виде картонной гильзы, наполненной горючим составом. , чтобы обозначить места судов относительно друг друга. А туманы, а жестокие штормы? Капитаны боялись потерять друг друга из вида, поэтому флагман вынужден был назначать точки рандеву на случай разлучения судов, а затем томительно ожидать подхода отставшего, мучаясь сомнениями, не случилось ли чего с ним, не дай бог, непоправимого. Всё это изматывало. В то время как в одиночном плавании капитан самостоятельно выбирал курс и скорость движения судна, исходя лишь из метеорологических условий и степени волнения водной поверхности. Одним словом, капитан чувствовал себя вполне комфортно. Когда Шувалов поделился своими мыслями по этому поводу с Фердинандом Петровичем, тот сразу же согласился с ученым.

Свободного времени оказалось более чем предостаточно, и Андрей Петрович решил привести в порядок свои путевые записки. Он работал в своей каюте, которая была, конечно, не такой шикарной, как адмиральская на «Востоке» во время плавания Антарктической экспедиции под командой Беллинсгаузена. Но и не такой тесной, как на «Надежде», во время плавания под командой Крузенштерна. В общем, она вполне удовлетворяла своего хозяина.

Его новый вестовой Тимофей, предоставленный капитаном, производил достаточно хорошее впечатление. Однако Андрей Петрович был несколько удивлен, когда тот обратился к нему, титулуя «Ваше высокоблагородие». Это на самом деле и соответствовало его чину капитана гвардии, но ведь даже к капитану корабля вестовой обращался только как «Ваше благородие» — в соответствии с чином Врангеля. Выходит, Фердинанд Петрович предусмотрел даже такую «мелочь», предупредив вестового о форме обращения к новому барину. «Интересное открытие, — отметил Андрей Петрович. — Стало быть, барон действительно очень нуждается во мне. Вернее, в моих знаниях».

Тимофей не удивился, когда обнаружил, разбирая вещи барина, парадный мундир капитана гвардии Преображенского полка. Однако его сразили две серебряные звезды на нем. Аккуратно, с благоговением он положил на полку бельевого шкафа красную с черной каймой орденскую ленту Святого Владимира I степени, а поверх нее — красный эмалевый крест Святой Анны II степени. Поставив в угол офицерскую шпагу с синим самоцветом на эфесе, вестовой проникся огромным уважением к своему барину. «То-то будет, чем удивить вестовых других офицеров и даже самого господина капитана!» — радостно, с чувством превосходства и с гордостью за своего барина подумал он, предвкушая взгляды завистников.

Слуги гордятся знаками отличия своих господ даже больше, чем сами их обладатели.

В тропиках Андрей Петрович как-то решил удивить своих спутников. На шкафуте [8] Шкафут — средняя часть верхней палубы между передней (фок) мачтой и последующей за ней (грот) мачтой или между носовой и кормовой надстройками. собрались все офицеры, а несколько в стороне толпились любопытствующие матросы. Он взял пустую бутылку, плотно заткнул ее пробкой, на наружной стороне которой был вырезан крест, перевязал горлышко сложенной вчетверо холстиной и опустил ее на глубину 200 саженей [9] Около 400 метров. .