Пётр Губанов - Пробуждение

В воздухе стояла едкая морось. Ни свитер, ни меховая штормовка не спасали от холода.

Со стороны моря весло слоистые клубы тумана. Бухту заволакивало сплошной серой пеленой. К вечеру туман стал такой плотный, что все вокруг в нем растворилось. Даже близкий берег с лежбищем котиков исчез из виду.

Яхонтов принял решение оставаться в бухте до утра и ждать, пока рассеется туман.

Спустившись в каюту, командир почувствовал озноб во всем теле.

«Лето в самом разгаре, а я сумел простудиться, — с досадой подумал Яхонтов. — Экое невезение! Тут только и начнут дела разворачиваться, а мне, командиру, в самый раз в постель укладываться».

Он вызвал к себе Авилова.

— Николай Павлович, меня, кажется, немного лихорадит, — сказал Яхонтов вошедшему в каюту председателю судкома. — До утра, пожалуй, пробуду в постели, чтобы немного прийти в себя. А как только рассветет, поднимусь на мостик.

— Да лежите вы, Сергей Николаевич, а то как бы сильнее не разболеться, — уговаривал командира Авилов.

Яхонтов крепко уснул и беспробудно спал всю ночь. Утром его разбудил Соловьев:

— Сергей Николаевич, туман рассеялся. В кабельтове от нас стоит неизвестная парусно-моторная шхуна.

— Откуда она взялась в этой бухте? — удивленно спросил Яхонтов. Он чувствовал себя лучше, и лишь легкая слабость в теле говорила о вчерашнем недомогании.

— Вероятно, вошла в бухту под парусом, когда нагнало туману, — отвечал помощник.

— Прикажите подойти к борту, а шкипера препроводите на транспорт, — распорядился командир.

— Пытались уже приказать, но оттуда никакого ответа. На верхней палубе шхуны — ни души. Похоже, перепились с вечера, дьяволы, и дрыхнут.

— В таком случае прикажите боцману спустить шлюпку и отправляйтесь с вооруженными матросами на шхуну, — поднявшись с койки и отряхивая китель, сказал Яхонтов. — Обследуйте, что там делается, и примите нужные меры. Если обнаружите битых котиков либо выловленную рыбу, придется заниматься буксировкой. Спуску не будем давать никому.

— Есть отправиться на шхуну!

В первый момент Соловьеву показалось, что в бухту вошла парусно-моторная шхуна с мистером Гренвиллом на борту. Но, присмотревшись к незнакомому судну, он сообразил, что вряд ли на подобной грязной посудине отправится в далекое плавание компаньон консула Колдуэлла. Хотя чем черт не шутит? Всякое бывает.

Лучше всего самому бы обследовать неизвестный корабль. С этой мыслью и отправился Соловьев к командиру, уверенный, что тот, будучи больным, отправит его, своего помощника, на шхуну.

Боцман Ужов высвистал наверх матросов. Нажали на тали, шлюпка легко пошла вниз, коснулась воды. Шестеро моряков, вооруженные карабинами, спрыгнули в шлюпку.

— Как Евгений Оттович? — задержавшись немного, тихо спросил боцмана Соловьев.

— Мутит бедолагу, с каждым днем ему все тяжелее становится, — отвечал Ужов. — Пока шли, загадил всю каморку. Не успеваю за ним убирать, ваше благо… товарищ помощник командира. Высадить бы его на этой шлюпке на иностранную шхуну…

— Нельзя, Ужов. Я не знаю: что это за шхуна? Чья она? Кто на ней сюда пожаловал?

Несколько десятков сильных гребков, и — шлюпка коснулась деревянного низкого борта чужой шхуны. По спущенному за борт пеньковому трапу [8] Трап — свитая из манильского троса перекладная лесенка. один за другим семеро военморов вскарабкались на палубу.

Соловьев первым вошел в трюмный тамбур, прислушался. Изнутри доносился неясный шум голосов.

— А ну, посвети-ка мне, братец, — приказал он взявшему в руки фонарь баковому гребцу.

Повозившись, двое матросов открыли задраенный изнутри люк.

В нос Соловьеву ударил запах свежего мяса и необработанных звериных шкурок. Баковый гребец осветил внутренность трюма.

В неровном свете горящего жира Соловьев увидел несколько полуголых фигур. Занятые разделыванием котиков, они даже не заметили появившегося в трюме русского моряка. Взблескивали широкие ножи в жилистых руках. Лоснилась от пота кожа на теле. У одного из промысловиков черная повязка закрывала глаз. У другого алел косой шрам на лице.

«Ну и хари! — с неодобрением отметил Соловьев. — Навряд ли с такими разбойниками отважится пойти в плавание мистер Гренвилл. Да и комфорта на судне никакого!»

Соловьев направился дальше, туда, где, по его предположению, располагалась каюта шкипера. Ни один из промысловиков не сдвинулся с места, чтобы уступить ему дорогу.

— Встать, жабы заморские! — рявкнул Соловьев. — Перед вами русский офицер!

Полуголые фигуры медленно и с явной неохотой поднялись. Один из промысловиков указал в сторону шкиперской каюты.

Из открытых дверей каюты ударило в нос запахом спиртного. За столом сидел плотный краснорожий моряк в толстом свитере. Перед ним стояла недопитая четырехгранная бутыль виски.

— Кто вы такой? Откуда здесь взялись? — садясь напротив, по-английски спросил Соловьев.

На свирепом лице американского шкипера появилось осмысленное выражение.

— Я — капитан Эдвард Хейз, хозяин этой шхуны, — отрекомендовался он. — Занимаюсь морским промыслом… Навалился с вечера туман, и я заполз в эту богом и чертом забытую бухту.

— Мистера Гренвилла нет на вашей шхуне? — осведомился Соловьев.

Это волновало помощника командира «Магнита» больше всего.

— Никакого мистера Гренвилла я не знаю, и никого посторонних, кроме членов команды, на моем судне нет, — совсем протрезвев, отвечал Хейз.

— В таком случае судовые документы на стол! — сухо и твердо сказал Соловьев. — Мне необходимо знать порт приписки и какой компании принадлежит судно.

— Порт приписки? — криво усмехнулся Хейз. — Мы — скитальцы морей, морские бродяги. Нет у моей шхуны порта приписки.

— Значит, вы попросту пираты?

— Нет! Нет! — запротестовал Хейз. — Мы — морские труженики. Честные зверобои.

— По какому праву вошли в территориальные воды России?

— Сбился с истинного курса в тумане и оказался возле этих островов, — оправдывался американец. — Я и предположить не мог, что забрел так далеко.

Глаза шкипера из-под лохматых, сросшихся на переносице бровей смотрели угрюмо, трезво, выжидающе.

— Эти острова называются Командорскими! — вспылил Соловьев. — Они испокон веку принадлежат России. Вы слишком далеко забрели, мистер Хейз. И охота у вас на редкость удачная.

— Да, нам сопутствовала удача, — не заметив иронии, согласился Хейз.

— И потому прошу: предъявите судовые документы. Наша беседа слишком затянулась.

Вместо документов на столе появилась пачка зеленых десятидолларовых билетов, перевязанных бечевкой.

— Что это?

— Ваши доллары.

— Русскому офицеру не нужны нечестные деньги, — отодвигая от себя пачку долларов, с возмущением произнес Соловьев.