Константин Нормаер - Хранитель историй (СИ)

Только сейчас Клер почувствовала неприятное волнение. Она ошибалась. Дом хоть и был слишком похожим, все‑таки не являлся родовым гнездом Джейсонов. Клер не сомневалась — она права в своих догадках.

Солнечные лучи заходящего солнца, пробившись сквозь окошко, уткнулись в пол, образовав идеально ровные квадраты. Задержавшись на пару минут в самом центре прихожей, свет медленно пополз в гостиную. Крохотные тени ожили и потянулись следом, превратившись в золотые нити. Время, ускорившись, торопило затянувшийся вечер. Стрелки напольных часов закружились в невероятном ритме, мгновенно отсчитав пару коротких часов. А еще через секунду на небе появились первые звезды. Острый серп месяца, напомнил Клер злобную насмешку небесного шута. Набравшись смелости, она прошла в гостиную и остановилась, прислушиваясь к своим ощущениям.

Зал был пуст. Мебель, окутанная белой тканью, походила на немые скульптуры, скованные между собой бахромой толстой паутины, а легкий ветерок навевал одиночество. Внешне, благожелательный вид дома на поверку оказался пустым и гнилым как червивое яблоко.

Оглядевшись, Клер заметила еще одно несоответствие — гостиная мебель стояла иначе. Нарастающий полумрак сгустился, но девушка продолжала видеть не хуже, чем днем. Приблизившись к лестнице, она протиснулась между столом и комодом, случайно задев подсвечник. Закачавшись на подставке, тот наклонившись, медленно упал на пол. Клер вздрогнула, приготовившись услышать резкий звук, которого не последовало. Недолго думая девушка ударила в ладоши. Ответом стала тишина. Клер, словно окунулась в морскую глубину, напрочь лишившись привычного слуха.

Леденея от ужаса, она попыталась крикнуть, но наваждение не рассеялось и не лопнуло, будто мыльный пузырь. Невидимая преграда, лишившая девушку голоса, напряглась, завибрировала, но сдюжила.

Клер хотела повторить попытку, когда внезапно поняла, что она здесь не одна. Открыв рот, она так и осталась стоять на месте. Прямо на первой ступеньке, на своем излюбленном месте, сидел черный кот. Гордо выпятив вперед грудь, он взирал на бывшую хозяйку дома огромными круглыми глазами, напоминавшими два янтарных шара. Их взгляды пересеклись. Но внезапная пауза растянулась, превратившись в вечность. Клер успела задаться сотней абсолютно безполезных вопросов. Проносясь вихрем в ее голове, лишь один из них задержался, пугая своей откровенностью.

«Может быть, именно этот пушистый любимец отца и есть истинный хозяин дома?»

Перестав гипнотизировать девушку, мистер Тит, лизнул лапу и, повернувшись к ней спиной, устремился вверх по лестнице.

Повинуясь кошачьему чутью, Клер решила последовать за ним. Но как только ее нога встала на первую ступень, все вокруг изменилось. Яркая вспышка ударила в глаза, словно тысячи свечей зажглись одновременно, ослепив все вокруг. Покачнувшись на месте, девушка потеряла равновесие. А когда открыла глаза, вниз по лестнице, прямо на нее, бежал Лиджебай Джейсон. Ее отец!

Все произошло так стремительно, что Клер едва успела отпрыгнуть в сторону и прижаться к стене. Зал, как и в прежние годы, сиял чистотой и светом. Недавнее белое облачение комнаты исчезло без следа, вернув девушку на пару лет назад.

Закружившись по гостиной, мистер Лиджебай радостно потирал ладоши, явно находясь в радостном предвкушении. Бросив в сторону дочери короткий взгляд, он внезапно устремился в противоположную сторону.

Вечно запертый кабинет, на этот раз, будто по мановению волшебной палочки распахнул дверь, любезно пустив хозяина внутрь.

Обогнув письменный стол, Лиджебай склонился, бормоча себе под нос какую‑то веселую песенку. Его рука совершила незаметное движение. Что‑то внутри щелкнуло, и в его руке оказалась та самая злосчастная книга, с красной тесьмой в переплете. Водрузив ее на середину стола, отец внезапно изменился в лице. Недавнее воодушевление превратилось в нерешительность, а в следующий миг и вовсе обратилось страхом. Взирая на кожаную обложку, он долго не мог найти в себе силы открыть ее, а когда переборол себя, Клер заметила, как сильно дрожат у него руки.

Присев, Лиджебай нахмурил лоб и стал пристально разглядывать первую страницу. В его глазах читалось многое. Он был удивлен и напуган одновременно. Резко перелистнув лист, мистер Лиджебай вскочил будто ошпаренный. Заходив из стороны в сторону, он долго не мог найти себе места, нервно покусывая нижнюю губу.

Клер тут же вспомнился последний день жизни родителя, когда его спокойствие, впервые как ей показалось, дало трещину. Тогда она считала, что мистер Лиджебай случайно угадил в узы панического страха. Но теперь все встало на свои места.

Его губы продолжали что‑то шептать, но девушка не могла разобрать ни слова. Она все еще пребывала в царстве коварной тишины лишившей ее слуха. Наконец остановившись у окна, Лиджейбай схватился за голову, усиленно потер лоб, а потом схватил книгу и стал нервно ее листать. И даже лишенная слуха, Клер слышала этот резкий шелест.

Приблизившись, она осторожно заглянула отцу через плечо. И мгновенно отпрянула. Страницы были пусты.

Отшвырнув книгу в сторону, Лиджебай застыл на месте, покачиваясь, словно умалишенный с улицы Отчаянья. Затем он откинул голову назад — судя по его движению — из груди родителя вырвался истошный вопль.

Едва сохраняя спокойствие, Клер испуганно продолжала наблюдать за отцом. Развернувшись на месте, он оказался в полушаге от дочери. Мутный взгляд пронзил девушку в самое сердце. Только смотрел отец не на свое дитя, а сквозь нее. Лицо Лиджебая стало меняться, медленно наполняясь ужасом: глаза округлились, а скулы вытянувшись стали еще уже.

Едва удержавшись на месте, чтобы не броситься к нему на шею и успокоить, Клер ощутила прямо за спиной тяжелое прерывистое дыхание. Звук исходил словно из самой груди.

Обернувшись, девушка взвыла, словно ранений зверь. В дверном проеме мило улыбаясь, стоял мистер Сквидли. Колючие глаза, будто две крысы шарили по комнате; остановившись на книге, гость замер. Клер напряглась — а губы Сквидли расползлись в благодарной улыбке.

— Нет, не может этого быть! Я же уничтожил тебя! Уничтожил! — прорвался сквозь непроницаемый кокон голос отца.

Это было волнительно и жутко одновременно. Девушка так часто вспоминала голос родителя, что когда он, наконец, вновь стал реальным, то показался ей чужим.

Растворившаяся тишина едва не оглушила девушку. Небольшой кабинет в одночасье наполнился миллионом странных, непонятных звуков. Из‑за спины донеслись протяжные стоны отца. Мебель заходила ходуном: полки зачавкали, комод застучал, дверцы шкафа забарабанили. Вся комната откликнулась на приподнятое настроение гостя.