Наталья Девятко - Карта и компас [litres]

Подарив публике воздушный поцелуй, роскошная танцовщица уступила место панночке в сером платье и белых тапочках по последней моде.

Сашка понял, что ему здесь больше нечего делать.

Айлан сидел на одном из валунов, в огромном количестве разбросанных по пляжу зимними штормами, смотрел на спокойное море сквозь прикрытые ресницы.

— Можно? — и, не получив разрешения, на песок неуклюже села Роксана.

— Чего тебе, девочка? — с напускным равнодушием спросил мужчина.

— Научи нас драться! — выпалила Роксана и замолчала: точно прогонит, а Юрчик говорил, что нет…

— Нас, это кого? — Айлан к ней даже не повернулся.

— Меня, Юрия и Риту.

— А Тимур и Полина, выходит, на чужую жизнь не зарятся? — Айлан наконец-то подарил ей взгляд, короткий, оценивающий.

Роксане стало жутко, на миг мелькнуло в мыслях, что она ничего об этом человеке не знает, а Юрий — гад хитрый, раз ее как старшую подослал просить.

— У тебя поклонницы появились? — возле них остановился Олег.

— Ты без Эсмин? — удивился товарищ, поднимаясь, чтобы пожать Олегу руку.

— Эсмин учит Иларию, как сшить новую одежду из того, что у нее есть, — Олег не врал, но было еще что-то, почему Эсмин так приглянулась любимая Андрея. — Роксана, что-то случилось?

— Ничего, — девочка тоже поднялась и, растерянная, направилась к друзьям, ждавшим ее в отдалении.

Айлан с улыбкой посмотрел на Олега, тот кивнул, ведь все слышал.

— Эй, девочка, я же тебе еще своего слова не сказал. Зови друзей, поглядим, на что вы, дети, способны.

Махнув товарищам, Роксана первой подбежала к Айлану, который отцепил от пояса свою саблю и протягивал оружие детям.

— Но она же настоящая, — недоверчиво сказал Юрий. — Это опасно.

— А вы считали, что драться безопасно? — холодно рассмеялся Айлан. — Привыкайте.

Погрустнев, Юрий, Рита и Роксана молча кивнули. Желание научиться драться было намного сильнее ощущения опасности.

— Я первый, — вздохнул мальчик, не поднимая глаз.

Взрослые прыснули.

— Замечательные дети! — Олег похлопал Юрия по плечу. — Бегите, найдите себе подходящие палки. Так, Айлан?

— Конечно, Олег, — товарищ сам едва сдерживал улыбку, довольный, как они детей разыграли, проверив, насколько те отчаянные. — Слышали, дети? Быстро!

И друзья наперегонки помчались к деревьям, чтобы сломать для себя ветки.

Айлан и Олег сразу перестали улыбаться.

— Это неправильно, Айлан, — с сомнением покачал головой Олег. — Они же дети…

— И мы были детьми, когда нас забирали у родителей, — со льдом в голосе прекратил разговор Айлан.

Но что побудило его согласиться на просьбу Роксаны, не понимал даже друг детства. Вероятно, слишком долго они не виделись.

Сашка шел по опустевшим полуразрушенным улицам старой части города. Вскоре эти руины снесут, чтобы прошлое уступило место новостройкам. Шел, вспоминая, как Маринка забыла перевести часы на зимнее время и проспала на работу, а когда прибежала в офис, оказалось, что там еще нет никого, кроме охранника. Как они потом смеялись, обсуждая вечером промах любимой, как пили искристое шампанское, целуясь…

Защипало в глазах. Слезы? Он уже не плакал тысячу лет… после того, как ушла Маринка.

Сашка поднял глаза, чтобы слезы не покатились. Еще заметит кто-то… В одном из дряхлых домов на улице, замощенной старой щербатой брусчаткой, еще работала фотовыставка. На двери прибита кнопками распечатка с лицом женщины, на чьих устах таинственная улыбка, и не угадать, чего в ней больше: грусти или надежды, чуда или отчаяния, воспоминания или веры в будущее. «Фотовыставка Али Очеретяной» — выгнулась полукругом выцветшая надпись под фотографией.

Сашка решил зайти, давно он нигде не был.

Фотограф сама проводила экскурсию.

— Привет, Сашка, — поздоровалась она, и ее взгляд достал до самых глубин его души, парень снова чуть не заплакал, не удивившись, что женщина назвала его по имени. — Почему ты здесь?

— Сам не знаю, — его взгляд перетекал с фотографии на фотографию, хранящие влюбленные пары, живые, настоящие изображения, что не поблекнут, как людские чувства.

Сашка обессилено отвел взгляд от снимков, приглядевшись к автору. Лицо точеное, как у принцессы, уста тонкие, не румяная… но властная и, возможно, когда-то безжалостной была. Темно-русые волосы старательно собраны и заплетены в тугую косу, а глаза ясные, серые, и взгляд их пронзительный, стальной. Необычная женщина, красивая, но какая-то несовременная. Несовременная, как и ее темная одежда со шнуровкой на рукавах.

Парень поймал себя на мысли, что даже на площади возле Императорского дворца сегодня ни у кого не было такой красивой одежды.

Аля подошла к самой большой фотографии. Она — блондинка, высокая, длинноногая, статная. Бежит к нему, тянется, но коснуться не может, словно стена между ними и не суждено им встретиться. А он и не смотрит не нее, словно ни преграду, ни любимую увидеть не властен.

— Эмиль, — пальцы фотографа соскользнули по изображению мужчины. — Луиза, — Аля рисовала в воздухе сердце, накрывающее изображение женщины. — Я сделала этот снимок за полгода до того, как должно было случиться несчастье. Это фото их спасло. Они здесь сейчас, в моем доме, за стеной, — она кивнула на дверь, ведущую в другую комнату.

— Ты предсказываешь будущее? — удивился Сашка. — Как?

— Я не предсказываю будущее, — покачала головой она, и наполовину расплетенная коса соскользнула с плеча. — Но я иногда вижу его и могу сфотографировать. Остановив время на миг, можно повернуть его течение иным путем. У меня есть фотография и из твоей жизни.

Женщина взяла растерянного парня за руку и подвела к противоположной стене. С фото на него смотрела Маринка. Еще счастливая, еще родная…

— Маринка! — он качнулся к изображению.

— Нет, это прошлое, — фотограф удержала его руку, пальцы не коснулись изображения лица девушки. — Твое будущее в ином.

Аля оставила его и открыла дверь в соседнюю комнату.

— Эмиль, Луиза, Жак, — позвала она.

Мужчина и женщина в сопровождении белокурого мальчика, которого Сашка сегодня уже видел, вошли в зал, задрапированный черной тканью, чтобы солнечный свет не портил таинственность фотографий. В жизни Луиза была еще красивее, чем на фотографии, но ее красота словно отбирала жизнь у ее любимого, делая невыразительным его лицо, словно та злая красота затмевала все вокруг.

Аля села на стул подле черного стола, накрыла что-то ладонью.

— Повтори, Жак, для этого господина то, что мне сказал, — едва слышно и совсем не властно попросила она.

— Я слышал, как мой отец говорил, что сегодня ночью, когда горожане будут смотреть на соревнования сказителей и музыкантов, солдаты пройдут по городу, забирая всех, кто…