Наталья Девятко - Карта и компас [litres]

Солдаты перевязали рану Асаны Санарин рукавом от ее капитанской одежды, с другого еще не сошли темные следы заклятья Айлана. Одна из лучших выпускниц Имперской Звездной школы с ненавистью и усмешкой наблюдала за пиратским капитаном.

Ярош повернулся к команде, прося совета. В этот раз у него почему-то не было решимости отдать приказ самому.

Герда и Ричард стояли рядом, они еще не вложили оружие в ножны. Анна-Лусия застыла справа от Жан-Поля. Макс, Владимир, Дэниэл и Олег держались вместе. Меченый и Козырь охраняли министра. С помощью Марен и Тайры поднялась гадалка. Бенедикт отвел Юрана к Ласточке и Димону, чей свет лечил Киш и Берна.

Доброта и милосердие… И ни следа жестокости, обычно отражающейся на лицах победителей.

— Ваш корабль утонет, но вы можете сохранить жизнь, — сказал Ярош, поворачиваясь к пленным. — Если вы сядете в лодку и поплывете на север, найдете остров, — он закрыл компас, указавший направление для врагов. — Остров безлюдный. Сил добраться туда вам хватит…

Имперский корабль постепенно набирал через пробоины воду, но казалось, что Море не спешит забрать его, как давно желанный трофей.

Ярош подошел к Анне-Лусие.

— Можешь позвать небольшой дождик, чтобы кровь смыло? — спросил капитан.

— Я звала. Дождь будет. Море обещало.

София стояла на носу корабля, тоже разговаривая с Морем, она распустила длинные шелковистые волосы, похожая сейчас на юную русалочку. София просила попутный ветер.

Дождь начал накрапывать, как только смерклось. Покалеченный корабль потерял скорость и двигался очень медленно, часть парусов была порвана, и лохмотья беспомощно хлопали на ветру.

Хедин вышел на палубу, огляделся. На вахте было двое — Ричард и Харун, но стояли они далеко друг от друга. Чародей подошел к давнему.

— Я искал тебя, Харун…

Хедин провел рукой по фальшборту, кончики пальцев, будто иголочками, кололо болью: кораблю тоже сегодня пришлось не сладко. Харун обернулся к парню, его руки окутывало едва заметное сияние, а отзвуки древнего мелодичного языка давнего народа еще не померкли. Но о чем он мог разговаривать с кораблем в отсутствии на палубе капитана?..

— Иногда помощь нужна не только людям, но и кораблям. Чародейство исцеляет кровавые раны, но если они слишком глубокие, их лечат только сочувствие и понимание, — сияние на ладонях Харуна исчезало.

— Давний народ ничего не делает без собственной на то выгоды, — глядя в глаза давнему, немного высокомерно возразил Хедин. — Ты спас мне жизнь во время боя. Я не привык быть кому-то благодарным.

Харун весело засмеялся, обратив взгляд к небу, а потом пронзительного взглянул на чародея. Из темных глаз давнего на парня смотрела сама глубина.

— Правильно, Хедин, во время боя ты не привык думать о других. Ты всегда защищал только себя. Это правильно, ведь тогда спасутся и победят больше воинов. Странно было вступиться за кого-то, правда?

Давний зловеще улыбался. Хедин едва сдержался, чтобы не отступить.

— Ты ничего обо мне не знаешь, Харун…

— Да неужели?.. — давний коснулся ворота его черной рубашки. — Для своего возраста ты многого достиг, Хедин, значительно больше, чем твои сверстники. Так было всегда, и ты тоже к этому привык. За храбрость одаривают оружием, а за победу над врагами — тем, что будет напоминать об их звездах, столкнутых с небесных дорог скоропостижной смертью. Подарок Императора всегда с тобой, его не спрячешь от взглядов давнего народа. Если о нем узнают пиратские капитаны, не жди от них пощады.

— Ты стремишься меня запугать? Не выйдет, — голос Хедина был на удивление спокойным: когда речь не шла о благодарности, он знал, как вести себя, и угрозы молодого колдуна не смущали.

— Не стремлюсь, — глаза Харуна теплели, словно он на короткое время выдал себя настоящего. — Ты сильный чародей, но слишком увлекаешься, любуешься собой, во время боя это недопустимо. Я понимаю тебя, ибо этот порок свойственен и давнему народу. Мы слишком долго учились его преодолевать.

Харун сказал много, но еще больше молодой колдун прочитал меж словами, ведь давний не таился от него. По крайней мере, так казалось…

— Почему никто из давнего народа не пришел на зов Гайяра? Почему не откликнулись на наши голоса, когда мы с такой надеждой звали вас в Элигер? — с горечью спросил Хедин. — Если бы кто-то из давнего народа тогда находился рядом с нами, все было бы иначе!

Харун отвел взгляд, и теперь вряд ли кто-то из живущих на этом свете смог бы сказать наверняка, что у него на сердце.

— Мы не могли прийти. Никто из давнего народа. Тот, кто стоял рядом с Императором, когда ты присягал ему на верность, — могущественный и опасный враг. Он непобедим в поединках, но по-настоящему силен в создании коварных ловушек, в которые способен заманить кого угодно. Да, Хедин, все было бы иначе, если бы давний народ пришел на зов Гайяра.

Он медленно провел рукой по теплому дереву фальшборта, и чародей понял, что Харун очень любит корабли. «Диаманта», ощущая это, отвечает на искренние чувства взаимностью.

Но давний криво усмехнулся, и очарование исчезло. Ночь уходит, она была холодна и опасна, ведь никто не поручится, что утром их не ждет новая беда или замысловатая ловушка.

— Но мы на корабле с черными парусами. И ты… И я… И другие… Слуги Империи, пиратские капитаны и давний народ… У каждого из нас есть прошлое, частью которого можно гордиться, а часть стоит скрывать. Мы были непримиримыми врагами друг другу, но наш сегодняшний день пока общий. Это нас и объединяет на пиратском корабле, — он снова с насмешкой посмотрел на молодого колдуна. — Иди, Хедин, не стоит долго разговаривать с давними — мы любим околдовывать людей. Если ты подчинишься моей воле, будешь жалеть об этом до конца жизни.

Хедин почтительно склонил голову в знак согласия и благодарности за разговор, а потом оглянулся, почувствовав на себе чужой взгляд. На них с завистью смотрел Ричард. Чародею вспомнилось, что граф Элигерский сторонится давнего народа после приключения на острове, которое едва не погубило его.

— Я не выполнил твой приказ, не сохранил рисунок, — Хедин подошел к Ричарду.

— Правда? — улыбнулся тот в ответ. — Пойдем, узнаем, почему мы все этого не почувствовали.

Вдвоем они пришли на то место, где колдун углем начертил полукруг с лучами. Граф присел, держа фонарь, провел ладонью над досками, озарившимися рисунком, исчезающим почти сразу за тенью его руки.

— Вы омыли его чародейской кровью, придав небывалую силу, — немного удивленно объяснил бывший пиратский капитан. — Разрешение стало настоящим. Теперь этот корабль и есть позволение, необходимое, чтобы забирать жизнь имперских солдат, полностью отдавших зверю свои души. И каждый, ступивший на палубу, получит это разрешение на все времена.