Ян Мак-Гвайр - Последний кит. В северных водах

– Да, ерунда, – повторяет Дракс.

– Это ваша рабочая правая рука, и даже отсюда я вижу, что она распухла и кровоточит, – говорит Браунли. – Если вы не сможете метать гарпун или налегать на весла, то мне от вас не будет никакого проку. А ну-ка, немедленно покажите свою руку судовому врачу!

Дракс колеблется несколько мгновений, но потом протягивает руку.

Рана, расположенная высоко, чуть ниже локтя, полускрытая волосами и татуировкой, оказывается узкой, но глубокой, и ткань вокруг нее воспалилась.

Коснувшись кожи, Самнер чувствует, что она сухая и горячая на ощупь. Вокруг запекшейся корочки образовался полукруг зеленоватого гноя, а сама корочка липкая на ощупь.

– Гнойник необходимо вскрыть, а остатки гноя вытянет примочка, – говорит Самнер. – Почему вы не обратились ко мне раньше?

– Она меня не беспокоит, – отмахивается Дракс. – Пустяковая царапина.

Самнер уходит к себе в каюту и возвращается со скальпелем, который он с минуту нагревает на пламени свечи. Взяв клочок корпии, он прижимает его к ране, а потом делает короткий и быстрый надрез ланцетом. Из раны вытекает зеленовато-розовая смесь крови и гноя и впитывается в прокладку. Самнер нажимает на плоть вокруг разреза, выдавливая из раны еще одну порцию мерзко пахнущей слизи. Дракс стоит, не шелохнувшись и не издав ни звука. Покрасневшая и сухая кожа опадает и сжимается, но под нею остается странная и непонятная шишка.

– Там что-то застряло, – говорит Самнер. – Взгляните сами.

Браунли подходит к ним и глядит на рану из-за плеча судового врача.

– Может, какая-нибудь щепка, – предполагает он, – или осколок кости.

– Вы говорите, что поранились гарпуном? – спрашивает Самнер.

– Да, правильно, – подтверждает Дракс.

Самнер нажимает на шишку ногтем. Она скользит под кожей, а еще через мгновение из раны появляется какой-то белый комочек, перепачканный кровью.

– Это что еще такое, черт возьми? – говорит Браунли.

Самнер подхватывает комочек перепачканной прокладкой и вытирает его насухо. Ему хватает одного взгляда, чтобы понять, что это такое. Метнув быстрый взгляд на Дракса, он показывает комочек Браунли. Это детский зуб, белый и похожий на зернышко, сломанный у корня.

Дракс отдергивает руку и смотрит на зуб, который по-прежнему лежит на ладони у Самнера, после чего переводит взгляд на Браунли.

– Эта штука – не моя, – говорит он.

– Она была в вашей руке.

– Она – не моя.

– Это улика, – заявляет Самнер. – Вот что это такое. То самое доказательство, которое нужно нам, чтобы повесить вас.

– Никто меня не повесит, – возражает Дракс. – Прежде чем это случится, я отправлю вас обоих в ад.

Браунли делает шаг к двери каюты, открывает ее и зовет первого помощника. Трое мужчин настороженно следят друг за другом. Дракс по-прежнему полуодет, оставаясь голым по пояс, и сжимает в левой руке свою нательную фуфайку и бушлат.

– И заковать себя в кандалы я не позволю, – говорит он. – Особенно таким педикам, как вы.

Браунли вновь кричит, подзывая Кэвендиша. Дракс окидывает взглядом каюту в поисках подходящего оружия. Справа от него на столе лежит медный секстан, а на сосновой полке за спиной виднеется подзорная труба и тяжелая трость для ходьбы из китового уса с набалдашником из черного дерева. Но он не делает попытки потянуться за нею. Он спокойно выжидает подходящего момента.

До их слуха долетает грохот сапог и ругань Кэвендиша, спускающегося по трапу и пробирающегося по узкому проходу. Когда он входит в каюту и остальные оборачиваются к нему, Дракс хватает трость с полки и бьет ею Браунли по голове, чуть повыше левого глаза, с такой силой, что проламывает ему череп. Он уже замахивается ею, чтобы нанести новый удар, но тут Кэвендиш вцепляется ему в руку. Несколько мгновений двое мужчин борются молча. Но вот Дракс выпускает трость из рук, Кэвендиш наклоняется за нею, чтобы поднять, и гарпунер хватает его за волосы и с силой ударяет коленом в лицо. Кэвендиш со стоном валится на ковер. Лицо его залито кровью. Самнер же, наблюдая за схваткой, застывает на месте, не в силах пошевелиться. Он по-прежнему сжимает в одной руке скальпель, а в другой – детский зуб.

– Ну, и зачем все это? – спрашивает он. – Вы же все равно не сможете сбежать с корабля.

– Я попытаю счастья на шлюпке, – отвечает Дракс. – Я не собираюсь возвращаться в Англию, чтобы меня там повесили.

Он поднимает с пола тяжелую трость и задумчиво взвешивает ее на руке. Набалдашник черного эбенового дерева перепачкан кровью Браунли.

– А перед тем, как уйти, я заберу у вас этот зуб, – говорит он.

Самнер качает головой, а потом делает шаг вперед и кладет зуб и ланцет на крышку стола, разделяющего их. Он поднимает глаза к световому люку, но там никого не видно. Почему на квартердеке нет Блэка, который сейчас должен быть там? – спрашивает он себя. И куда подевался Отто?

– Вы не сможете убить нас всех, – говорит он.

– Полагаю, что смогу убить многих. А теперь повернитесь ко мне спиной.

И он подкрепляет свои слова взмахом тяжелой трости. После недолгого колебания Самнер повинуется. Пока Дракс быстро одевается, судовой врач разглядывает темные деревянные панели, которыми обшиты стены каюты. По затылку, думает он, или сбоку, над виском? Один удар или два? Если он сейчас закричит, то, быть может, кто-нибудь услышит его. Но он не кричит. Вместо этого он закрывает глаза и замирает, затаив дыхание. Он ждет, когда ему на голову обрушится смертельный удар.

И вдруг снаружи раздается какой-то шум. Громкий гул голосов. Дверь каюты резко распахивается, и уши у него закладывает от грохота выстрела. На голову Самнеру сыплются щепки и пыль с потолка. Он оборачивается и видит, что в дверях каюты стоит Блэк, и ствол дробовика у него в руках направлен прямо в грудь Драксу.

– Передай трость Самнеру, – командует ему Блэк.

Дракс не делает попытки пошевелиться. Рот у него приоткрылся, и между розовых губ виден влажный язык.

– Я могу убить тебя на месте, – говорит Блэк, – а могу отстрелить тебе яйца, чтобы ты помучился немного и истек кровью. Как тебе больше нравится?

После недолгой паузы Дракс кивает, слабо улыбается и протягивает трость Самнеру. Блэк входит в каюту и окидывает взглядом Браунли и Кэвендиша, лежащих на полу в лужах крови.

– Что здесь происходит, будь я проклят? – спрашивает он.

Дракс пожимает плечами и смотрит на детский зуб, лежащий на столе там, где оставил его судовой врач.

– Этот зуб – не мой, – говорит он. – Доктор выковырял его из моей руки, но как он попал туда, остается для меня тайной за семью печатями.

Вот уже четверо суток Браунли без сознания лежит на своей койке. Глаза у него открыты, но дышит он едва-едва. Левая сторона у него обезображена ударом трости и почернела. Один глаз почти совсем заплыл. Из уха сочится какая-то слизь; на лбу, в том месте, где кожа рассечена, виднеется белая кость. Самнер полагает, что вряд ли капитан придет в себя, а если и останется жив, то рассудок к нему уже не вернется. По собственному опыту он знает, что человеческий мозг не терпит подобного с собой обращения. Если череп пробит, то положение оказывается почти безнадежным, и вероятность фатального исхода становится почти неизбежной. Он уже видел подобные ранения на поле боя, полученные вследствие удара саблей или шрапнели, нанесенные прикладом ружья или копытами лошади – за потерей сознания следует кататония [64]. Иногда раненые кричат, как безумные, или плачут, как дети; что-то внутри у них (душа?) ломается и идет наперекосяк. Они блуждают в потемках собственного разума и теряют ориентацию. Им лучше умереть, думает он, чем влачить жалкое существование в сумеречном полусвете умалишенных.