Ян Мак-Гвайр - Последний кит. В северных водах

Мыслями он уносится к ледяным полям и прочим чудесам, которые, без сомнения, поджидают его там – нарвалам и морским леопардам, тюленям и альбатросам, полярным буревестникам и белым медведям. Он думает о гигантских арктических китах, которые, сбившись в стада, словно свинцовые штормовые тучи, лежат под молчаливым ледяным покровом. Он будет делать угольные зарисовки этих животных, решает Самнер, рисовать акварельные пейзажи и даже вести журнал, если ему придет такая блажь. А почему бы и нет? У него ведь будет масса свободного времени, Браунли дал это понять совершенно ясно. Он станет много читать (он захватил с собой томик своего любимого Гомера с загнутыми уголками страниц) и практиковаться в греческом, который почти позабыл. Почему бы и нет, черт его подери? Ведь больше ему решительно нечем будет заняться – разве что время от времени раздавать слабительное и констатировать смерть, а в остальном все плавание будет похоже на отпуск. Во всяком случае, на это совершенно недвусмысленно намекал Бакстер. Он чуть ли не открытым текстом заявил, что работа врача на китобое – всего лишь необходимая формальность, тогда как на самом деле он превращался в сущего бездельника – отсюда и смешное жалованье, разумеется. В общем и целом, впереди его ждет беззаботное и, пожалуй, несколько утомительное и однообразное времяпрепровождение, но, Господь свидетель, именно в нем он и нуждается после безумия Индии: проклятой жары, варварства и отвратительной вони. Чем бы ни обернулся китобойный промысел у берегов Гренландии, думает Самнер, по сравнению с военной службой он покажется ему увеселительной прогулкой.

– Поднимается ветер, – говорит Бакстер. – Готов биться об заклад, вы быстро придете в Лервик.

Браунли стоит, привалившись спиной к стене рулевой рубки, и сплевывает зеленую мокроту через гакаборт в темные и грязные воды Хамбера. К северу и к югу от них убогая и невзрачная линия берега соединяет ржавую сталь дельты реки с небом. А впереди деловито пыхтит паровой буксир, тянущий их за собой, и над его пенной кильватерной струей кружатся чайки.

– Если честно, то я жду не дождусь, чтобы полюбоваться на тот сброд, который по вашей милости дожидается меня в Лервике, – говорит Браунли.

Бакстер улыбается в ответ.

– Все они – славные парни, – отзывается он. – Истинные шетландцы: трудолюбивые, энергичные и послушные.

– Вы же знаете, что я должен наполнить главный трюм, когда мы выйдем в Ледовитый океан, – говорит Браунли.

– Чем именно наполнить?

– Ворванью.

Бакстер качает головой.

– Вам ничего не нужно мне доказывать, Артур, – говорит он. – Я знаю, кто вы такой на самом деле.

– Я – китобой.

– Правильно, причем чертовски хороший. Но наша проблема заключается вовсе не в вас, Артур, и не во мне. Проблема – в истории. Тридцать лет назад любой недоумок мог разбогатеть, имея лодку и гарпун. Вы должны помнить те времена. Помните «Аврору» в двадцать восьмом? Она вернулась в июне – в чертовом июне , – заваленная китовым усом по самый планшир. Я не хочу сказать, что тогда это было легко, это никогда не было легко, о чем вам прекрасно известно. Но это можно было сделать. А теперь вам нужно – что? – двухсотсильный двигатель, гарпунные пушки и дьявольская удача. И, даже имея все это, можно запросто вернуться домой с пустыми карманами.

– Я забью трюм доверху, – невозмутимо настаивает Браунли. – Я дам хорошего пинка этим ублюдкам и наполню трюм, вот увидите.

Бакстер делает шаг к нему. Он одет, скорее, как стряпчий, а не морской волк: черные сапоги телячьей кожи, желто-бежевый жилет, пурпурный шейный платок и визитка [22]темно-синей камвольной шерсти. Волосы у него седые и редкие, щеки – красные, испещренные прожилками вен, а глаза слезятся. Вот уже много лет он выглядит смертельно больным, но еще не пропустил ни единого рабочего дня в конторе. Это не человек, а гроб повапленный [23], думает Браунли, но, клянусь Иисусом, как же он велеречив. Рот у него не закрывается ни на секунду, и оттуда извергается прямо-таки бесконечный поток словоблудия. Даже когда его будут хоронить, и тогда он будет болтать без умолку.

– Мы убили их всех, Артур, – продолжает Бакстер. – Это был великолепный промысел, пока он длился, и чертовски прибыльный к тому же. У нас было целых двадцать пять дьявольски хороших лет. Но мир не стоит на месте, и теперь открывается новая страница. Смотрите на это дело таким вот образом. Не конец чего-либо, а начало чего-то неизмеримо лучшего. Кроме того, китовый жир больше никому не нужен – все буквально помешались на нефти и каменноугольном газе. Да вы и сами об этом знаете.

– Нефть долго не продержится, – возражает Браунли. – Это просто очередной заскок. А вот киты по-прежнему имеются в наличии – и вам нужен всего лишь капитан, который чует их нюхом, да экипаж, способный выполнить то, что от него требуется.

Бакстер в ответ качает головой и с заговорщическим видом наклоняется к собеседнику. В нос Браунли ударяет запах помады для волос, горчицы, сургуча и гвоздики.

– Не оплошайте, Артур, – говорит он. – Не забывайте о том, ради чего мы здесь. Это не вопрос гордости, вашей или моей. И уж никоим образом речь не идет о какой-то там гребаной рыбе.

Браунли отворачивается, ничего не ответив. Он смотрит на унылый равнинный пейзаж побережья Линкольншира. Суша никогда ему не нравилась, думает он. Она слишком материальна, слишком тверда, слишком самоуверенна.

– У вас есть кто-нибудь, чтобы проверить помпы? – спрашивает у него Бакстер.

– Дракс, – отвечает он.

– Дракс – славный малый. Я никогда не экономил на гарпунерах, не правда ли? Надеюсь, вы обратили на это внимание. Я нашел вам троих лучших. Дракс, Джонс и этот, как там его, Отто. Любой капитан был бы счастлив заполучить эту троицу.

– Они подойдут, – признает он, – подойдут все трое, но это не может служить оправданием Кэвендишу.

– Кэвендиш вам необходим, Артур. Это вполне разумно. Мы с вами уже много раз говорили о Кэвендише.

– Экипаж ворчит и выражает недовольство.

– Насчет Кэвендиша?

Браунли кивает в знак согласия.

– Не нужно было делать его первым помощником. Они же прекрасно знают, что он – дерьмо собачье.

– Кэвендиш – сущий подонок и бабник, это правда, но он сделает все, что ему скажут. А когда вы доберетесь до северных вод, последнее, что вам нужно, это какой-нибудь ублюдок, проявляющий инициативу. Впрочем, у вас ведь есть второй помощник, молодой мастер Блэк, который поможет вам, если по дороге вы вляпаетесь в неприятности. У него светлая голова.

– А что вы думаете о нашем враче, этом Падди?

– Самнере? – Бакстер пожимает плечами, сопроводив этот жест коротким смешком. – Обратили внимание, за сколько я подрядил его? За два фунта в месяц и шиллинг с тонны. Да это же настоящий рекорд. Здесь что-то нечисто, и к гадалке не ходи, но не думаю, что мы с вами должны забивать себе этим голову. Ему не нужны неприятности с нашей стороны, в чем я совершенно уверен.