Джеймс Купер - Лоцман

В то время как полковник Говард произносил эту речь, трое арестованных с большим интересом смотрели на него, но, когда он упомянул о предполагающемся нападении, взгляд двоих из них стал особенно внимательным, и они украдкой многозначительно переглянулись между собой. Однако ни один из них ничего не ответил, и после короткой паузы, которую старик намеренно сделал, чтобы слова его произвели большее впечатление, он продолжал:

— У нас нет никаких доказательств, что вы хоть в малейшей степени были связаны с врагами нашего государства, но, поскольку вас встретили не на большой королевской дороге, а на обходной тропинке, — которой, я должен признаться, часто пользуются местные жители, но которая, тем не менее, всего лишь тропинка, — мы вынуждены из предосторожности задать вам несколько вопросов, и я уверен, что вы дадите на них удовлетворительные ответы. Пользуясь вашим же морским языком: откуда вы и куда держите курс?

Один из задержанных низким, глухим голосом ответил:

— Мы из Сандерленда и держим курс на Уайтхевн.

Едва лишь был произнесен этот ясный и прямой ответ, как внимание присутствующих привлекла

Элис Данскомб: тихо вскрикнув, она невольно привстала с места, а взор ее растерянно заметался по комнате.

— Вы нездоровы, мисс Элис? — участливо обратилась к ней Сесилия Говард. — Да, вам в самом деле дурно. Обопритесь на мою руку, я отведу вас в вашу комнату.

— Вы слышали тоже или мне только показалось?.. — спросила Элис, смертельно побледнев и дрожа всем телом, словно в конвульсиях. — Скажите, вы тоже слышали?

— Я ничего не слышала, кроме голоса моего дяди, который сейчас стоит возле вас, встревоженный, как и все мы, вашим ужасным волнением.

Элис все еще дико озиралась кругом. Она не успокоилась, оглядев тех, кто стоял возле нее, и начала жадно всматриваться в лица трех незнакомцев, которые терпеливо стояли, молчаливо и безучастно наблюдая эту странную сцену. Наконец она закрыла лицо руками, как бы отгоняя какое-то страшное видение, а затем, опустив руки, слабо улыбнулась и знаком показала Сесилии, что хочет выйти из комнаты. Жестом и взглядом Элис также выразила благодарность и отклонила услуги, вежливо предложенные ей джентльменами. Но, когда женщины прошли мимо стоявших в галерее часовых и остались наедине, она глубоко вздохнула и сказала:

— Это был голос из безмолвной могилы! Очевидно, мне только почудилось. Нет-нет, это мне справедливая кара за то, что некое создание занимает в сердце моем место, принадлежащее только создателю! Ах, мисс Говард, мисс Плауден, — вы обе молоды, вы находитесь в самом расцвете юности и красоты, вам неведомы и потому не страшны искушения и заблуждения нашего грешного мира!

— Она бредит, — с тревогой и участием прошептала Кэтрин. — Какое-то ужасное бедствие помутило ее разум!

— Да, должно быть, мои грешные мысли блуждали, и мне почудился голос, который было бы ужасно услышать, да еще в этих стенах, — несколько успокоившись, сказала Элис, со слабой улыбкой глядя на красивых девушек, которые с двух сторон заботливо ее поддерживали. — Минутная слабость прошла, мне стало лучше. Помогите мне дойти до моей комнаты и возвращайтесь в гостиную, чтобы не нарушать согласия, воцарившегося между вами и полковником Говардом. Мне, право, лучше, я совсем здорова!

— Не говорите так, мисс Элис, — возразила Сесилия. — Ваш вид противоречит тому, что вы говорите по доброте своей к нам. Вы больны, и поэтому я, несмотря на ваше приказание, вас не оставлю.

— Тогда оставайтесь со мной в роли доброй сестры милосердия, — сказала мисс Данскомб, кидая на Сесилию благодарный взгляд. — А мисс Кэтрин пусть вернется в гостиную, чтобы угостить джентльменов кофе.

К этому времени они уже дошли до комнаты Элис, и Кэтрин, пособив Сесилии уложить Элис в кровать, возвратилась в гостиную исполнять обязанности хозяйки.

При ее появлении полковник Говард приостановил допрос арестованных и с изысканной учтивостью осведомился о состоянии мисс Данскомб. После ответа Кэтрин он продолжал:

— Все ясно как божий день, Борроуклиф. Оказавшись в Сандерленде без работы, они отправились к своим знакомым и родственникам в Уайтхевн, где, надеются, им помогут устроиться. Все это очень правдоподобно и совершенно невинно.

— Конечно, конечно, мой уважаемый хозяин, — весело ответил офицер, — но мне представляется печальной несправедливостью то, что трое таких здоровенных молодцов заняты поисками места, где бы они могли приложить свои силы. Разве мало судов флота его величества бороздят моря в поисках врагов Англии?

— Ваши слова основательны, очень основательны! — воскликнул полковник. — Что скажете вы, молодцы? Нет ли у вас желания подраться с французами, испанцами или даже с моими соотечественниками-бунтовщиками? Нет, клянусь небом, наш государь должен воспользоваться услугами таких трех героев! Каждый из вас получит вот эти пять гиней, как только ступит на борт тендера «Быстрый», а сделать это совсем не трудно, потому что тендер вечером отдал якорь в двух милях к югу от нас, в маленькой бухте, где он укрыт от бури не хуже, чем в углу этой комнаты.

Один из мужчин притворился, будто бросает жадные взгляды на деньги, и спросил, словно оценивая условия предлагаемой ему службы:

— А доброе ли судно этот «Быстрый» и хорошо ли на нем живется экипажу?

— Хорошо ли? — повторил Борроуклиф. — Еще бы! Недаром его считают лучшим тендером во всем флоте. Вы, наверное, много бродили по белому свету, но доводилось ли вам видеть такое место, как Морской арсенал в Картахене, в старой Испании?

— Я бывал там, сэр, — холодным, сдержанным тоном ответил тот же моряк.

— Так, бывали! А видели ли вы в Париже дворец, который называется Тюильри? Так вот, этот дворец — собачья конура по сравнению с «Быстрым».

— Мне приходилось бывать и в этом дворце, сэр, — ответил моряк. — Что ж, если ваш тендер и вправду так хорош, как вы говорите, наверное, служить на нем совсем неплохо.

— Черт бы побрал эти синие куртки! — пробормотал Борроуклиф, бессознательно обращаясь к мисс Плауден, близ которой он в это время очутился. — Они суют свои смоленые рожи во все уголки света, так что, право, не знаешь, как с ними говорить. Ну кто бы, черт возьми, подумал, что этот малый когда-либо пялил свои зеленые глаза на дворец короля Людовика?

Но Кэтрин не слышала его слов; она сидела, не сводя глаз с арестованных, и на лице ее снова появилось смущенное и обеспокоенное выражение.

— Подождите, подождите, Борроуклиф! — воскликнул полковник Говард, возобновляя разговор. — Не будем рассказывать этим молодцам сказки для новобранцев, а поговорим с ними на добром, ясном, честном английском языке. Да благословит бог этот язык и землю, для которой он впервые был создан! Какой смысл уверять людей, если они, как мы предполагаем, настоящие моряки, будто десятипушечный тендер по просторности и удобству помещений не уступает дворцу?