Джеймс Купер - Лоцман

— Вы вынуждаете меня удалиться, хочу я или нет, — сказала Кэтрин вставая. — Ибо само женское тщеславие не может не покраснеть при столь явном преклонении, которое приковывает капитана Борроуклифа к вечернему столу!.. Поскольку ваша тревога несколько рассеялась, кузина, быть может, вы пойдете вперед? Мы с мисс Элис последуем за вами.

— Но, конечно, не на лужайку, мисс Плауден? — остановил ее капитан. — Дверь, ключ которой вы только что повернули, ведет в вестибюль. Проход в гостиную здесь!

Кэтрин слабо улыбнулась, как бы признавая свою ошибку, поклонилась в знак признательности капитану и, направляясь к другой двери, промолвила:

— Видимо, не одна только Сесилия испугалась: другим просто удалось скрыть свои чувства.

— Это страх перед наступившей опасностью или будущей? — спросил капитан. — Но раз вы так великодушно заботились о моем почтенном хозяине и еще об одном человеке, которого я не назову, потому что он не заслужил такой награды от вас, я сделаю вашу безопасность своей особой задачей в наши тяжелые времена.

— Значит, опасность существует! — воскликнула Сесилия. — Я вижу это по вашим глазам, капитан Борроуклиф. И кузина бледнеет — значит, мои опасения основательны!

Капитан тоже встал и, оставив шутливый тон, который доставлял ему столь большое удовольствие, вышел на середину комнаты с видом человека, который понимает, что настало время быть серьезным.

— Солдату всегда грозит опасность, когда враги его короля находятся близко, мисс Говард, — ответил он, — а мисс Плауден, если ей будет угодно, может засвидетельствовать, что это именно так. Но вы союзницы обеих сторон, поэтому я предлагаю вам удалиться в ваши комнаты и ждать там результатов предстоящего сражения.

— Вы говорите о явных и скрытых опасностях, капитан, — промолвила Элис Данскомб. — Вы разве знаете что-нибудь, подтверждающее ваши подозрения?

— Я знаю все, — холодно ответил Борроуклиф.

— Все?! — воскликнула Кэтрин.

— Все? — в ужасе повторила за ней Элис. — Если вы действительно знаете все, то вам должна быть известна его отчаянная отвага и сила перед лицом неприятеля. Сдайтесь ему без сопротивления, и он не тронет вас. Поверьте мне, которая хорошо знает его характер, что ни один агнец не может быть более кроток, чем он в своем обращении со слабыми женщинами! Но ни один лев не бывает более свиреп с врагом!

— А поскольку мы не принадлежим к женскому полу, — ответил раздраженно Борроуклиф, — придется нам как-нибудь пережить ярость царя зверей! Его лапа сейчас у входных дверей, и, если мои приказания выполнены в точности, войти сюда ему будет легче, чем волку к почтенной бабушке Красной Шапочки!

— Погодите минуту! — еле дыша от волнения, вмешалась Кэтрин. — Вы раскрыли мою тайну, капитан Борроуклиф, и это поведет к кровопролитию. Но, если вы позволите мне выйти, я, возможно, еще спасу драгоценную жизнь многих людей. Дайте мне слово, что люди, которые сейчас пришли как ваши враги, уйдут с миром, и жизнь моя будет служить залогом безопасности аббатства!

— О, послушайте ее и не проливайте крови человеческой! — вскричала Сесилия.

Громкий шум прервал дальнейшие речи, и в соседней комнате послышались тяжелые шаги, будто туда поочередно входили люди. Борроуклиф спокойно отошел в дальний конец комнаты и взял со стола приготовленную заблаговременно и вложенную в ножны шпагу. В тот же миг дверь распахнулась, и появился Барнстейбл, один, но вооруженный до зубов.

— Вы мои пленники, джентльмены, — сказал моряк, проходя в глубь комнаты. — Сопротивление бесполезно. Сдавайтесь, и вы будете помилованы… Ха, мисс Плауден! Я ведь советовал вам не присутствовать при этой сцене.

— Барнстейбл, наш замысел открыт! — воскликнула взволнованная Кэтрин. — Но еще не поздно. Кровь еще не была пролита, и вы можете уйти с честью, не прибегая к насилию. Ступайте скорее, не теряйте ни минуты, ибо, если солдаты капитана Борроуклифа явятся на помощь своему командиру, аббатство станет сценой ужасных событий!

— Уходите, Кэтрин, — с нетерпением сказал ее возлюбленный, — здесь женщинам не место!.. А вы, капитан Борроуклиф, если так вас зовут, должны понимать, что сопротивление бесполезно. В той комнате у меня десять добрых пик в двадцати искусных руках, и было бы чистым безумием противиться столь превосходной силе.

— Разверните передо мной ваши силы, — сказал капитан, — иначе я рискую обесчестить себя.

— Честь ваша не пострадает, мой храбрый воин, ибо я должен признать ваше мужество, хотя и ненавижу ваш мундир, а дело ваше считаю неправым!.. Вперед, ребята, но действуйте только по моему приказанию!

Отряд свирепых на вид моряков, которых привел Барнстейбл, толпой ворвался в комнату, но, несмотря на свои грозные взгляды и устрашающий вид их рваной одежды и оружия, они никого не тронули, не нанесли ни одного удара. При их появлении дамы попятились в испуге, и даже Борроуклиф отступил к двери, через которую он мог бы, в случае необходимости, скрыться. Не утихла еще суматоха от их внезапного появления, как из отдаленной части здания снова донесся шум борьбы, одна из многочисленных дверей столовой распахнулась, и вбежали два солдата из отряда Борроуклифа, энергично преследуемые четырьмя матросами под предводительством Гриффита, Мануэля и Мерри, которые вооружились всем, что попало им под руки в минуту их неожиданного освобождения. Среди матросов, уже завладевших комнатой, произошло движение. Они готовы были заколоть солдат, но Барнстейбл саблей отвел их пики и сурово приказал им отступить. Удивленные матросы опустили оружие, а солдаты, воспользовавшись этим, быстро укрылись за спиной своего офицера. Освобожденные пленники вместе со своими освободителями присоединились к Барнстейблу и его матросам, и в комнате снова восстановилась так грубо нарушенная тишина.

— Вы видите, сэр, — сказал Барнстейбл, дружески пожав руки Гриффита и Мануэля, — что все мои планы удались. Ваши солдаты спокойно почивают в своей казарме под стражей из моих матросов, второй отряд матросов снял ваших часовых и освободил наших офицеров, а с помощью третьего отряда овладел центром аббатства и, по существу, вашей особой. Во имя человеколюбия и ради присутствия этих дам обойдемся без борьбы! Я предложу вам легкие условия, а плен ваш будет недолгим.

В продолжение всей этой сцены офицер-вербовщик сохранял удивительное хладнокровие, которое вызвало бы подозрение у победителей, будь у них хоть минута для наблюдения. Понемногу на лице его появились признаки волнения, и он стал то и дело поворачивать голову, будто к чему-то прислушиваясь. Все же он и на этот раз ответил Барнстейблу прежним спокойным голосом:

— Вы говорите, сэр, о победе, но она еще вами не достигнута. Мой достойный хозяин и я — мы не так уж беззащитны, как вы, по-видимому, воображаете. — С этими словами он сорвал с бокового столика скатерть, и в тот же миг у него и у полковника оказалось в руках по паре пистолетов. — Вот смертный приговор четверым из вашего отряда, а двое храбрых молодцов за моей спиной приговорят еще двоих. Мне думается, мой заокеанский друг, что наше нынешнее положение очень напоминает положение Кортеса note 64и мексиканцев, когда он вторгся в пределы вашего материка. Я — Кортес, вооруженный искусственным громом и молнией, а вы — индейцы, у которых только и есть что пики, пращи да прочие допотопные изобретения. Кораблекрушения и морская вода весьма подмачивают порох!