Януш Мейсснер - Зеленые ворота

Подозрения эти сменились уверенностью в результате довольно необычного стечения обстоятельств.

Стефан Грабинский, которого Ян послал в Антверпен для закупки каких-то новых усовершенствованных квадрантов и нюрнбергских пружинных хронометров, успешно завершив дела, пожелал собственными глазами увидеть необычайный прибор, изобретенный Галилео Галилеем, как утверждали некоторые, или же Яном Кеплером, как считали другие; прибор поистине волшебный, при помощи которого можно было разглядеть едва заметные вдали предметы словно прямо перед собой, как бы на расстоянии всего нескольких шагов. Поэтому он поехал в Миддельбург и посетил оптическую мастерскую мастера Липпершея, где — как он слышал — изготовляли это чудо.

И не разочаровался.»Люнет», тяжелая подзорная труба убийственного вида, полностью оправдывала свое название: через неё можно было увидеть горы и долины на Луне, а на море в деталях разглядеть корабли и паруса, которые невооруженному глазу казались крошечными точками и пятнышками.

Стефан тут же осознал важность этого изобретения и не колеблясь закупил чудесные приборы, после чего отправился обратно несколько кружным путем — предстояло заглянуть в Роттердам, где поджидал его Броер Ворст, который после многолетней разлуки смог наконец навестить свое многочисленное семейство.

Плотник «Зефира» оставил его, будучи мужчиной в расцвете лет, и вот теперь застал взрослых, замужних дочерей, незнакомых ему зятьев и дюжину внучат…Весь этот клан был обязан ему своим материальным благополучием, образованием, положением в обществе. А он остался простаком, по крайней мере так он себя среди них чувствовал, хотя ему выказывали всяческое уважение. Только его «старуха», Матильда, не слишком изменилась: командовала всем семейством как и прежде и ничего не делалось без её желания или согласия. Он сам с опасением думал, что его ждет, когда она узнает, что прибыл он не навсегда, и скоро вернется на корабль.

На это признание он решился только в присутствии Стефана Грабинского, но все равно наслушался и натерпелся всякого за пару дней, которые молодой кормчий провел у него в гостях, ожидая прихода корабля. Матильда подобрела лишь прощаясь с ними обоими, но в последнюю минуту её охватила ярость и все едва не кончилось семейной сценой.

— Мужчины! — укоризненно вздохнула она. — Все вам милее и лучше, чем дом родной… Ей-Богу, стыд, что мы вас рожаем.

— Не помню, чтобы ты хоть раз так сделала, — вмешался Броер. — Меня ты наградила исключительно дочками.

— Будь все иначе, — отрезала она, — мне некому бы было и глаза сомкнуть на смертном одре.

Ворсту правда пришло в голову, что и там она бы предпочла хоть одним глазом присмотреть, что все происходит в соответствии с её последней волей, но этой мыслью он предпочел ни с кем не делиться. Обняв жену на пороге, как много лет назад, когда был тут в последний раз, расцеловал дочерей, похлопал зятьев по плечам, погладил по головкам внуков и с облегчением пустился вслед за Стефаном, забросив за спину тощий моряцкий вещмешок.

Голландский корабль «Оствоорн» был крупным шестисоттонным парусником, спущенным на воду в Амстердаме в 1595 году. Его рангоут походил на английские фрегаты, с той разницей, что последняя мачта несла только одну верхнюю рею, на которой ставили треугольный латинский парус, а под ней косой гафель и горизонтальный гик для бизани. Все это вместе взятое не придавало «Оствоорну» особой красоты, но обеспечивало относительно высокую маневренность и неплохую скорость. В Амстердаме и на других верфях Соединенных Провинций строилось все больше кораблей такого типа, а их название «хаут-барк» или попросту «барк» вело происхождение от имени командира морских гезов, адмирала Хаутмана.

Капитан «Оствоорна» был человеком молодым, смелым и предприимчивым. Звали его Давид Стерке и был он из семьи, в которой мало кто из мужчин умирал на суше. Этот сын и внук моряка занимался морской торговлей, и его корабль часто бывал в Гданьске, откуда вывозил польские хлеб и соль, а также руду, доставляемую из Венгрии. Но мечтал Давид Стерке о дальних странствиях и более экзотических портах. Его влекла Ост Индия, Ява, Острова пряностей, а поскольку адмиралы Хаутман и Уорвик искали смельчаков, которые отважились бы на такие экспедиции, молодой капитан рвался поступить в их флот.

Но на пути его намерений стояли, однако, арматоры «Оствоорна». Стерке был владельцем всего лишь четверти паев судна; остальные же компаньоны боялись слишком большого риска. На далеких, богатых островах ещё правили португальцы, а военные корабли Испании сторожили морские пути. Отправлявшемуся в Восточные Индии приходилось считаться с морской мощью Филипа II, и хотя эта мощь уже дрогнула под ударами Англии, она все ещё была способна уничтожить тех, кто не обладал подавляющим перевесом.

Даже плавание из Роттердама в Бордо под флагом Соединенных Провинций представляло в то время немалый риск. В Кале стояла эскадра испанских каравелл, воды канала Ла Манш патрулировали корабли с красными крестами на парусах, вдоль западного побережья Франции от Бискайского залива и до самого устья Луары можно было наткнуться на галеоны и фрегаты под знаком святого Иакова, которые встречали огнем каждый подозрительный корабль. Но богатая Польша, Гданьск, дворы королей и магнатов дорого платили за сукно, вино и ликеры из Бордо, за итальянские и греческие фрукты, за турецкие пряности, за благовония, прибывающие с востока через Марсель. Риск окупался; перевозки морем несмотря ни на что обходились дешевле, чем по суше.

Давид Стерке охотно беседовал со Стефаном Грабинским о далеких жарких странах и о морских битвах с испанцами. Самому ему ещё не удалось в них участвовать; несколько орудий, установленных в трюмах «Оствоорна», могли защитить его лишь от нападений мелких разбойников, но устоять против любого военного корабля не было никаких шансов. Потому Стерке больше полагался на скорость и маневренность своего судна, чем на его обороноспособность, не скрывая впрочем, что это уязвляет его гордость и амбиции.

— Рано или поздно я его вооружу как следует, — говорил он. — И все равно подамся к гезам.

Стефан не сомневался, что все так и будет. Он видел нидерландские порты и верфи, где кипела работа по строительству новых кораблей, видел литейные мастерские в Бреде и Роттердаме, где отливали мощные орудийные стволы. Соединенные Провинции укрепляли морскую мощь, отдавая на создание флота все большие доходы от торговли, расцветавшей промышленности и ремесла. Там не было роскоши, или по крайней мере магнатов, которые растрачивали бы состояния на дворцы, забавы и прислугу. Даже богачи, банкиры и воротилы жили скромно, хоть и в достатке, основывая и развивая солидные предприятия, постепенно завоевывая рынки и финансы всей Европы, и тем временем готовясь к заморским завоеваниям, которым предстояло создать и на пару веков закрепить колониальную мощь крохотной страны.