Танит Ли - Пиратика

— Беспричинное варварство, — простонал Эйри. Тем не менее, несмотря на столь тщательно наведенную маскировку, они пробирались через порт Допохорона в лунном свете, шарахаясь от ярких огней на причалах и фонарей на других кораблях, открыто и законопослушно покачивавшихся на якоре.

За доками и портом устье реки, минуя старую мрачную крепость, далеко выдавалось в Свободный Ангелийский Пролив. Над горизонтом клубился туман. Мачты покрылись инеем, но снега не было.

До восхода солнца они шли вдоль берега, потом повернули в открытое море. Необычайно широкое, оно отливало угольно-серым блеском под раскрывшимися глазами солнца.

— А вон тот дальний берег — это Франкоспания? Нет, всего лишь туман…

— Как много воды! Смотрите, она повсюду! Ох, меня сейчас… — зажав рот ладонью, Черный Хват кинулся к борту.

— Где собака? Где Свин?

— Сбежал вчера ночью, трусишка. Ушел вплавь. Я его видел. Поплыл прямо к докам. Этот пес слишком умен, чтобы очертя голову идти в море.

— Неужели ей всегда было так одиноко?!

Да, подумала Артия, пожалуй, что всегда — после смерти мамы.

С тех пор она почти не видела отца, да и не хотела его видеть. В Ангельской Академии было полным-полно девиц и юных дам, как две капли воды похожих друг на друга, но ни одна из них не походила на нее, Артию.

А эти люди всегда были для Артии семьей. Единственной семьей, какая у нее когда-либо была. Но теперь перестали ею быть.

Может быть, думала Артия, надо просто попытаться вступить в их Игру. Но нет, ничего не выйдет. Дело в том, что она ничего не помнила — ни сцены, ни механизмов, которые приводили в движение зеленые волны и палубу корабля, ни металлических листов, грохотавших, когда нужно было изобразить шторм… Только свист ветра, плеск воды, неизмеримую ширь небес и океана, золотые берега, сверкавшие слоновой костью и изумрудами…

А действительностью было вот это — неспокойные свинцово-серые воды Пролива, и Вускери, которого тошнило в воду прямо за тонкой стеной ее каюты.

Здесь она была одна!

Попугай, восседавший на кофейном бочонке, призывно свистнул.

— Что, Планкветт?

— Восемь бокалов, — сказал попугай.

— Ты ведь не умеешь разговаривать, верно? — сказала Артия. — Просто Молли научила тебя кой-каким словам и фразам, чтобы вести с тобой беседы… или хотя бы делать вид.

— Молли… — крикнул попугай. — Попка хочет Молли!

— Прости, старина. У тебя осталась только я.

— Золотые мухуры! Восемь металлов!

В дверь постучали. Феликс… О, да, постучаться — это в его стиле. Другие ворвались бы без предупреждения — хорошо еще, что она слышит громкий топот их непривычных к морю ног задолго до того, как они ввалятся в дверь.

— Да, мистер Феникс, входите.

Он вошел в каюту, аккуратно прикрыл за собой дверь и посмотрел на нее своими темно-синими глазами.

— Что вам угодно? — спросила она.

— Когда мне можно сойти с вашей лодки?

— С корабля, мистер Феникс, с корабля. Пусть он и игрушечный, но это всё-таки корабль. А когда — полагаю, когда мы где-нибудь остановимся.

— Я думал, что смогу сойти на берег в Допохороне.

— Как выяснилось, нет. Вам, похоже, не терпится нас покинуть. Мы вас чем-то обидели?

— Мое присутствие навлекло на вас неприятности.

— Возможно. Но сами вы, мистер Феникс, неприятность весьма незначительная.

— Гм, мисс Стрел…

— Капитан.

Феликс приподнял темные брови. Странно, подумала Артия, ресницы у него тоже темные, при светлых-то волосах.

— Пусть будет капитан, — согласился Феликс. — Я считаю, что мне не место в банде головорезов, грабителей и пиратов. Простите.

Артия вытаращила глаза. Потом улыбнулась.

— Разве они не убедили вас, сэр, что они актеры?

— Я не знаю, кто вы такие. Но здесь мне не место.

— Не волнуйтесь. Если погода выдастся хорошей, а ветер — попутным, мы будем в Портовом Устье через неделю. Там и сойдете.

— Не хочу быть неблагодарным, — сказал он. — Вы и ваши… гм… люди, возможно, спасли мне жизнь…

— О, не берите в голову!

— Пиратский попугай, — вставил Планкветт.

— Значит, в Портовое Устье, — мрачно подытожил Феликс.

— Если не хотите добираться до берега вплавь, как это сделал Свин, самый чистый пес в Ангелии.

— Я не умею плавать, — сказал Феликс. — И половина ваших людей тоже не умеет. Вы это знаете?

— Почти весь наличный состав военно-морского флота Ангелии, почти все пираты и морские торговцы отсюда до Синей Индеи не умеют плавать, — ответила Артия. — Но никого из нас это не останавливает.

— Спасибо, — сказал Феликс и направился к двери.

— За что?! Или вы испытываете благодарность, сами не зная за что?

— Иногда бывает. Иногда я предпочитаю испытывать это чувство, а не благодарить за что-то конкретное.

Он вышел. Артия услышала, как за дверями каюты Феликса обступили и принялись встревоженно расспрашивать «ее люди». Феликс им нравился — он был такой же, как и они: театральный, картинный. Когда он объяснил им, как вышло, что его по ошибке приняли за Джека Кукушку, они безоговорочно поверили, даже прежде, чем Артия подтвердила его рассказ. Вчера по их просьбе Феликс спел. Голос у него оказался очень красивый, и Эйри воскликнул:

— Да, парень, на сцене ты бы разбогател!

На самом деле Феликс был ей безразличен. Он волновал ее лишь потому, что был здесь, оказался на ее пути — и еще потому, что своим появлением на льду невольно дал толчок исполнению ее плана.

Пора было выйти из каюты и прогуляться по палубе, проверить, чем они там заняты. Кому из них можно доверять?

Попугай вспорхнул ей на запястье, деловито прошелся по руке до плеча.

— Остров Сокровищ, — сказал попугай и извлек из-под крыла одну из последних Феликсовых блох.

В последующие несколько дней «иратс ко» шел вдоль кружевной кромки английского побережья, избегая глубоких заливов и бухт, обходя стороной рыбацкие деревеньки, прибрежные города и аккуратные, словно картинки, порты, теснившиеся на обрывистых берегах. Погода стояла спокойная, ветер дул попутный, но земля, насколько хватало глаз, была выбелена зимними снегами. Артия не узнавала пейзажей. Они были для нее чужими, неизвестными; куда лучше она знала и помнила другие места.

Если с суши и замечали маленький кораблик — а кто-нибудь наверняка его заметил, — то вряд ли обращали на него внимание. А наниматель явно хотел не этого. Но теперь команда работала слаженно, хоть и не совсем умело. Каждый согласился с обязанностями, которые возложила на него Артия, — а были они теми же самыми, что и в спектакле. Хуже всех справлялся со своей ролью Вускери. В театре он прекрасно играл кока — но стряпня, которую он выдавал из своего тесного камбуза, была абсолютно несъедобной.