Майкл Поуп - Королевский корсар

— А что мы будем делать за этим столом, сэр?

Губернатор поощрительно потупился, давая понять, что капитанский юмор ему нравится, несмотря на экстравагантность.

Толстяк торговец обмер, ибо знал, что его приятель и не думает шутить.

Миссис Флетчер обмахивалась веером в ожидании того, когда ее отправят руководить приготовлениями к концерту.

Сэр Флетчер сказал:

— Лично я предпочитаю лоррет. Вист, на мой взгляд, игра слишком азартная.

Сознание Кидда на миг прояснилось.

— А, карты.

— Карты, карты! — прорычал Ливингстон.

До слез виноватая улыбка появилась на лице капитана.

— Я не люблю и не умею играть в карты. Вы не получите от игры со мной никакого удовольствия. Разве что триктрак. Да и то я не мастер.

Губернатор смотрел на него, как на бредящего больного, и терпеливо ожидал, когда бред прекратится.

Миссис Флетчер перестала работать веером, как будто он мешал ей поверить в то, что она слышит.

Ливингстон ругался, яростно, площадно, скверно, но молча, слова рвались внутри его, как ядра, отчего лицо шло пятнами, а из-под парика катили потоки пота.

— Так вы не хотите играть со мной в карты? — спросил напрямую губернатор.

Уильям, страдая, что к нему так привязались, сказал откровенно:

— Знаете, сэр, мне не до карт.

Флетчер медленно и страшно осклабился, черные осколки зубов выглядели в этот момент совершенно зловеще, развернулся на страшных кривых ногах и молча зашагал к ломберному столу, возле которого уже толпилось не менее дюжины любопытных.

Радуясь, что удалось наконец отделаться от этого дылды с его картами, Кидд повернулся к Ливингстону и, обняв его за плечи, воскликнул:

— Как я благодарен тебе, что ты меня сюда привел!

Друг смотрел на него с молчаливой ненавистью во взоре.

— Теперь ты должен оказать мне еще одну маленькую услугу. Ты мне должен помочь.

Ливингстон улыбнулся, как висельник перед казнью.

— Теперь тебе уже никто не поможет.

— Почему?

— Ты испортил отношения с сэром Флетчером, теперь ты пария, прокаженный. Да и я тоже.

Кидд насмешливо махнул рукой:

— Ерунда. Причем здесь Флетчер!

— Завтра твой корабль арестуют, а тебя посадят в тюрьму за незаконное каперство.

Капитан снова махнул рукой:

— Это из-за того, что я отказался играть в карты? Этого не может быть.

Ливингстон вытер лоб под париком.

— Если бы ты знал, чего мне стоило устроить этот вечер, этот триктрак. Я только что на брюхе не ползал. Я вложил в это дело уйму денег, я думал, что ваша совместная с Тью экспедиция всех нас озолотит. Я сделал…

— Сделай еще одно маленькое…

— Нет! Прощай! Мне нужно успеть привести в порядок мои дела, прежде чем ко мне явятся.

И, резко развернувшись, Ливингстон быстро зашагал вон из залы.

Когда на следующий день Кидд явился к своему другу домой, тот лежал в большом круглом деревянном корыте, в горячей воде, и о чем-то рассуждал сам с собой, закрыв глаза.

На голове у него был шелковый колпак.

В душе у него была черная тоска.

Вид, голос и проблемы капитана Кидда были ему ненавистны, и он не собирался это скрывать.

Капитан сиял, лучился радостью:

— Друг!

В комнату, где глава конторы «Ливингстон, Джонатан и Сигал» принимал ванну, вошла женщина в белом переднике, с глупым выражением лица и с большим жестяным чайником в руках. Она приподняла простыню и влила под нее немного кипятка.

— Друг!

Ливингстон зарычал, то ли от кипятка, то ли от звука отвратительного голоса капитана.

— Друг, как вы думаете, почему я так весел?

Не открывая глаз, несчастный торговец рассказал счастливому капитану все, что он о нем думает. Подробно рассказал, со всеми деталями, ничего не скрывая и не преуменьшая. Не сглаживая оценок и не смягчая характеристик.

Кидд слушал, продолжая улыбаться.

Не то чтобы он ничего не понимал.

Он все понимал, но это не могло испортить его радостного мироощущения.

Закончив говорить, Ливингстон открыл глаза,

— Теперь вы все поняли?

— Понял.

— Вы понимаете, что теперь должны сделать?

— А, надо подождать, когда вы закончите с вашими процедурами, и мы сможем…

Ливингстон изо всех сил ударил толстой волосатой рукой по горячей простыне:

— Нет, мы никогда больше не сможем!

Кидд чуть опечалился:

— А я думал, что мы сейчас поедем к ней.

Несмотря на всю свою злость, купальщик не удержался и спросил:

— К кому — к ней?

Капитан вздохнул:

— К миссис Джонсон.

Ливингстон выкатил на него глаза и так замер на несколько мгновений, а потом стал медленно съезжать по стенке деревянной лохани, мучительно икая.

На некоторое время он оказался полностью под водой, потом резко вынырнул и заорал:

— Вон!

Не говоря более ни слова, гость удалился, держа шляпу в руке. Сильно озадаченный, он даже и не подумал ее надеть.

Ливингстон некоторое время еще стонал, рычал, ругался, возводил очи горе.

В общем, пытался успокоиться.

Посреди этой аутогенной процедуры в комнату вошел рыжий, крепко сбитый малый в потертой куртке, с чернильными пальцами и подлой улыбочкой на губах. Конторский.

— Что тебе нужно, Уолш?

Тот наклонился к лоснящемуся уху хозяина и что-то пошептал, продолжая ухмыляться.

Тот резко приподнялся в ванне, схватившись за края:

— Не может быть!

Уолш что-то снова пошептал.

Лицо Ливингстона просветлело.

— Если врешь…

Уолш выразительно пожал плечами, что, мол, ни в коем случае не врет, хотя и отлично умеет это делать.

Хозяин хлопнул в ладони.

Женщина в переднике принесла чистую простыню. Позволяя растирать себе спину, Ливингстон отдавал приказания Уолшу:

— Все понял?

Конторский опять выразительнейшим образом пожал узкими плечами.

— Тогда последнее. Беги сейчас на улицу. По направлению к порту, пожалуй. Догони мистера Кидда.

— Да, сэр.

— Скажи ему, чтобы он вернулся. Скажи, мы немедленно едем с визитом к миссис Джонсон.

Как и все состоятельные жители Нью-Йорка, вдова судовладельца и рогоносца Сэмюэля Джонсона жила в доме с колоннами, стоящем в яблоневом саду. От ворот к широкому крыльцу вела дорожка, выложенная красным кирпичом.

В свеже-голубом небе расплывались тихие облачка, в кронах цветущих яблонь блуждали задумчивые пчелы, в тени под коляской дрыхли два негра.

Одновременно ударяя в кирпич своими тростями, мистеры Ливингстон и Кидд приближались к дому.

Когда до крыльца оставалось не более десяти ярдов, на верхней ступеньке появился пожилой джентльмен с седой раздвоенной бородой и в белом парике.

Визитеры поклонились.

— Мистер Ливингстон с другом, — внушительно сказал Ливингстон.

Мажордом удалился.

Появился вскоре и сообщил, что миссис Джонсон принять джентльменов готова, но просит подождать. В библиотеке.