Николай Черкашин - ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ ПОДВОДНИКОВ

А служба в Казанском соборе правится в любое время года, даже в эти морозы, какие я подгадал в Данилове. Матушка Татьяна отговаривает мужа:

- Ведь ухо застудил. Не ходил бы сегодня…

В самом деле, в такую стужу едва ли больше трех старушек придет (отец Георгий знает их по именам, делам и бедам, как, впрочем, и всех остальных своих прихожанок), да и ухо бы поберечь не мешало, осложнение глухотой обернуться может. А он идет.

- Меня от простуды служба лечит! - Восклицает он всем своим благожелателям.

- И вправду лечит! - Удивляется потом матушка. - Утром встает - совсем никакой. А возвращается - бодрый, веселый, здоровый.

А все потому, думаю я, что служит он не по должности, а по долгу, по высокой вере, потому и воздается ему.

Храм Казанской Божьей Матери давно обезглашен: колокольню сломали. Колоколов нет. Ни звонаря, ни дьякона в Горушках, ни церковного старосты. Одна лишь алтарница бабка Клава в старпомах у отца Георгия ходит: и кадило раздует, и облачение подаст, и половики постелит, чтобы не так было холодно на ледяном полу стоять.

Есть нечто от первохристианских молений в пещерах в этих службах под сенью разоренного продрогшего собора. Говорят, молитвы, вознесенные из таких сирых храмов, слышнее Богу. Во всяком случае, прихожанки отца Георгия в это свято верят. Сам же настоятель верит еще и в то, что женская обитель в Горушках, существовавшая до 1926 года, однажды снова возродится. Главное - собор поднять да землю монастырскую отстоять.

Трудно заподозрить в осанистом долговласом и пышнобородом батюшке бывалого офицера-подводника, командира минно-торпедной боевой части крейсерской атомарины, имевшего дело с самым страшным оружием века - ядерным и термоядерным. Но все это так. Отец Георгий и сейчас еще без запинки, как ектинию, отчеканит все команды вахтенного офицера: «По местам стоять! Со швартовых сниматься!… Корабль к бою и походу экстренно приготовить!… Слушаю корму-нос!»

Во имя чего столичный житель, блестящий морской офицер выбрал себе незавидный удел сельского попа, деревенского батюшки? Были у него под началом лихие матросы-торпедисты, теперь стали под его окормление согбенные старушки. Были - походы через экватор и айсберги пролива Дрейка, теперь - обивание порогов

Что это - форма ухода от постылой действительности? Новое «хождение в народ»? Смирение гордыни?

Ни то, ни другое, ни третье. Это то, что мудрые старцы называли «духовное делание».

Подводные лодки, испытывая свой прочный корпус, совершают порой погружения на предельную глубину. Вот и капитан-лейтенант Усков испытывает крепость своего духа затяжным погружением во глубину донной России. Выдержит ли? Но это его личное духовное делание, его новое служение стране.

Как же так получилось, что капитан-лейтенант Юрий Усков, оставив службу на водах, стал служить Небу? Впрочем, ничего невероятного тут нет. В истории русского флота найдется немало примеров, когда морские офицеры уходили на берег, в монастыри и посвящали свою жизнь Богу. Так то в русском флоте, а в советском? В советском, пожалуй что, Усков первым явил подобный пример.

Он мечтал стать командиром атомного подводного крейсера и делал для этого все. Но… Все началось с его довольно резких выступлений на занятиях по марксистко-ленинской подготовке для офицерского состава. Капитан-лейтенант Усков позволил себе усомниться в отходе вождей КПСС от устоев основоположников. Начались небезопасные споры с замполитом. На флоте еще остро помнили, чем закончилось правдоискательство балтийского офицера капитана 3 ранга Саблина. Тем паче, что бывший мятежный корабль «Сторожевой» перегнали на Камчатку, где служил и беспартийный капитан-лейтенант Усков. Потом у него в каюте обнаружили крамольный номер журнала «Аврора» с как бы нечаянно издевательским поздравлением Брежневу по случаю 75-тилетнего юбилея. Представитель особого отдела вызвал инакомыслящего офицера на профилактическую беседу… Дело кончилось тем, что Ускова лишили допуска к секретам и к ядерному оружию. Служба его на подводной лодке в качестве минера теряла всякий смысл. Неблагонадежного офицера списали на берег - помощником военного коменданта поселка Рыбачий. И работенку дали не пыльную - строить подъездные дороги к военно-морской базе. То был полный крах его военной карьеры, сознавать который было еще тягостнее оттого, что недавно женился, и молодая семья только что пополнилась младенцем. И тогда он принял нелегкое решение оставить военную службу и начать новую жизнь. Местное начальство уволило его в запас с большой охотой. И формулировку подыскали пообиднее: за «дискредитацию высокого звания советского офицера». Это произошло в 1984 году, и отправился Юрий Усков в родной Питер. Там он устроился рулевым-механиком на речной буксир. Зимой, когда встала Нева, поступил на курсы стропальщиков, чтобы работать в порту на разгрузке грузов. Курсы находились по соседству с ленинградской духовной семинарией. Однажды, привлеченный непонятными цветными огоньками в окнах соседнего здания, Усков вошел под старинные своды семинарии и…

- И почувствовал себя в ином мире. Мне было хорошо, как никогда. Душа вдруг перестала ныть. Мне не хотелось уходить. Я понял: это - мое.

Поступить сразу, как полагал по мирской наивности бывший моряк, в семинарию не удалось. Сначала ему назначили духовника - митрофорного протоиерея Василия, служившего в Спасо-Парголовской кладбищенской церкви. Тот принял неофита сердечно. Посмотрел ему в глаза и как в воду глянул: быть тебе, божий человек, настоятелем собора. От сего прорицания до его исполнения прошло немало трудных лет.

В семинарии нового ученика прозвали Полундрой. Наверное, за ту авральную ярость, с какой недавний подводник взялся штудировать богословские дисциплины. Тогда же, на первом курсе, он был рукоположен в диаконы. А несколько позже и в священники. И снова, как в лейтенантские годы, назначение на службу в места далекие от столиц.

Среди ярославских городов с громкой - ярой - славой: Ростов Великий, Переяславль Залесский, Тутаев - городок Данилов едва ли не самый скромный да неприметный. Не бывали здесь вожди, не рождались великие умы, не гремели в его округе судьбоносные битвы, хотя в прошлую - Великую Отечественную - войну дал он стране девять Героев Советского Союза. Единственный памятник здесь всероссийского значения - собор Казанской Божьей Матери, что в пригородном селе Горушки.

Сначала молодой священник принял Никольскую церковь, что в центре города. Принял обезглавленной и обезображенной. Однако быстро поднял храм, организовал ремонт, приобрел необходимую церковную утварь. А вскоре, к недоумению многих, был переведен в Горушки - в бездоходный приход, в собор с раскрытой кровлей… Новое назначение отец Георгий принял безропотно: если надо, значит надо. Значит оценили по делу. Непонятно лишь было почему церковный орден за восстановление Никольской церкви получил его преемник, пришедший почти на готовое. Но жизнь, а может и поучения старцев, научили отца Георгия не задавать лишних вопросов. Переехал в село, в гнилой дом с больным сыном и не очень здоровой матушкой. Холод, щели, комары из подвала. Ну, прямо как в офицерской общаге на Камчатке.