Николай Черкашин - ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ ПОДВОДНИКОВ

Так началась Цусима советского подводного флота…

Стан подводников разделился на два непримиримых лагеря: одни винили в несчастье экипаж и высшее командование, плохо готовящее подводников-профессионалов, другие видели корень зла в низком качестве морской техники и монополизме Минсудпрома. Этот раскол вызвал яростную полемику в газетах, и страна наконец узнала о своих потерях в тихой войне. С изумлением и скорбью читающая публика открывала для себя, что это уже третья наша ядерная подводная лодка, исчезнувшая в океанской пучине. Газеты наперебой называли имена кораблей и номера подводных лодок, погибших в «мирное время», - линкор «Новороссийск» и большой противолодочный корабль «Отважный», подводные лодки С-80 и К-129, Б-37 и С-350, С-178 и К-27, К-56 и К-429 К-431… Это черные номера в лотерее смерти, за каждым из них невидимые не то, что миру, самой России - жертвы, вдовы, сироты…

И вот теперь, «Курск»… Под занавес века, как в хорошо, но жестоко продуманной трагедии, свершилась самая крупная в мире подводная катастрофа: таких огромных подводных кораблей никто никогда в мирное время не терял…

В морском Николо-Богоявленском соборе в Санкт-Петербурге уже не хватает простенков для мраморных досок со скорбными списками…

Мировая статистика утверждает: за послевоенные годы в мире погибло 30 подводных лодок, из них в СССР-России 8, в США - 4, в Великобритании - 3, во Франции - 4, в Израиле - 1, на долю остальных - 10…

Экипаж подводной лодки Б-37 готовился идти на Новую Землю стрелять в полигон атомной торпедой. А потом - в Карибское море, на боевую службу. Но трагический случай перечеркнул все планы вместе с жизнями ста двадцати двух моряков.

В лейтенантскую пору обмывали мы новое офицерское звание нашего штурмана. Дело было в “Ягодке” - гарнизонной столовой города Полярного, которая по вечерам работала как ресторан. Играл оркестр, моряки приглашали дам… Я приглядел себе миловидную блондинку за соседним столиком, но старпом остановил:

- Не рвись… Она не танцует.

- Почему?

- Потом узнаешь…

Кто-то из новичков-лейтенантов попытался пригласить девушку, но получил отказ. И только в конце вечера, когда парочки двинулись к выходу, я увидел, что белокурая гордячка заметно прихрамывает. Провожать ее никто не пошел…

- Неужели, та самая?

- Та самая…

Об этой девушке знали все старожилы Полярного. Знал и я о ней в чьем-то тихом пересказе.

После гибели линкора “Новороссийск” флот семь лет не знал большей беды, чем та, что стряслась в Полярном на дивизии подводных лодок.

Черный день - 11 января 1962 года - начался весьма буднично. Таково уж свойство всех роковых дней - обрушиваться как гром среди ясного неба… Впрочем, стояла арктическая ночь…

Большая дизель-электрическая подводная лодка Б-37 ошвартовалась в Екатерининской гавани у 5-го причала. Того самого, у которого и по сю пору грузят на лодки торпеды. Командир - капитан 2 ранга А.Бегеба - только что вернулся из отпуска - его отозвали досрочно. На политическом и военном горизонтах сгущались тучи - вызревал Карибский кризис. Б-37 стояла в боевом дежурстве, то есть в полной готовности немедленно сняться и выйти воевать.

Ранним утром экипаж - семь десятков матросов, старшин и офицеров - встречал командира в строю на причале. Старпом капитан-лейтенант Симонян, не чуя смертного своего часа, бодро доложил о готовности к подъему флага. И тут же под медное курлыканье горна флаг и гюйс подняли на всех кораблях.

- Команде вниз! - Приказал Бегеба. Начиналось ежеутреннее проворачивание лодочных машин и механизмов. Командир в таких случаях спускается в лодку последним.

Капитан 1 ранга в отставке А. БЕГЕБА:

- В 8 часов 20 минут я находился на верхней палубе корабля, как вдруг услышал легкий хлопок, палуба вздрогнула под ногами и из верхнего рубочного люка повалил черный дым - сильно, как из трубы паровоза. Первая мысль - замыкание, горят кабельные трассы. Так уже было прошлым летом. Не у нас - на другой лодке. Тогда, чтобы погасить пожар, пришлось открывать концевые люки и тащить баллоны с углекислотой… Бросился на причал к телефону. Доложил о пожаре начальнику штаба контр-адмиралу Юдину и сразу же на лодку. На палубе толклись рулевые, которые следили за проворачиванием рулей глубины. В ограждении рубки мельтешили радисты и метристы, проверявшие выдвижные антенны. Дым валил такой, что нечего было и думать лезть в центральный пост через входную шахту. Я приказал радистам прыгать на палубу, чтобы не отравились ядовитыми газами. А сам побежал в корму, где был аварийно-спасательный люк, по которому можно было проникнуть в седьмой отсек. Не добежал шагов десять - взрыв чудовищной силы швырнул меня в воду. Я не почувствовал ледяного холода. Полуоглохший вылез на привальный брус и с ужасом посмотрел на то, что стало с лодкой. Развороченный нос медленно уходил в дымящуюся воду…

Тяжело контуженного командира увезли в госпиталь с первой же партией раненных.

Один из офицеров торпедно-технической базы, у причала которой стояла Б-37, старший лейтенант Валентин Заварин попал в зону взрыва, но остался жив. Я много раз встречался с ним и в Полярном, и в Питере, и в Москве… Покойный ныне Валентин Николаевич оставил свои записи о том дне…

“Взрыв я воспринял как безмолвную вспышку в тот момент, когда перебегал через рельсы узкоколейки, по которой из торпедного склада вывозили на тележках торпеды… Очнулся в сугробе без шапки и без единой пуговицы на шинели. Было темно. На снегу валялись провода. В нос бил запах сгоревшего тротила, едкий дым застилал глаза.

На причале творилось невообразимое: к торпедному складу - вернее к тому месту, где стояла снесенная взрывом караулка - сносили тела людей. Нос Б-37 ушел в воду, корма задралась к верху. К изувеченной субмарине бежали по причалу водолазы в гидрокомбинезонах. Кто-то из них уже спустился в отдраенный кормовой люк и вытащил оттуда полуживого моряка. Потом водолаз снова полез в тонущий корабль, долго не появлялся, наконец, из люка высунулась голова в шлеме, но выбраться на палубу парень не смог - зацепился за что-то и на наших глазах ушел с кормой под воду… Берег оцепенел…

На сопке, что возвышалась над Циркульным домом, над подплавом, стояли женщины с детьми. Поднятые грохотом и звоном вылетевших стекол, они бросились туда, где в этот час должны были быть их мужья. Мимо них с воем сирен сновали санитарные машины. Чья душа не вопрошала тогда с горестной тоской - что если и мой там?!”

Борт о борт с Б-37 стояла подводная лодка С-350.. Одновременный взрыв двенадцати торпед разворотил и ее.